Богатые наследуют. Книга 2 - [53]

Симона поняла, что Поппи попала в беду.

– Это кто-то из твоего прошлого? Да? Не беспокойся! Предоставь это мне.

Она повернулась к дворецкому.

– Уоткинс, отведите в сторону Вероник и предупредите ее о том, что произойдет, а затем отведите ее и этих двух джентльменов в голубую гостиную.

Поппи рухнула в кресло, когда за Симоной закрылась дверь. В ее лице не было ни кровинки, и она дрожала так сильно, что ее зубы стучали. Лючи вспорхнул со своей жердочки и сел к ней на плечо, беспокойно вертя головкой. Но Поппи думала только о том, что Грэг был здесь. Он был в ее доме. Надежда вспыхнула в ее сердце – может быть, он приехал, потому что искал ее, потому что он хочет отвезти ее домой; может быть, он простит ее и вернет ей ее настоящее место в жизни… Может быть, он все еще любит ее.

Она вернулась на землю как от толчка; в записке не было ничего об этом. И как это могло быть правдой? Она была мадам в парижском борделе. «Поппи» была сама не лучше, чем шлюха. Она в отчаянии коснулась жемчугов на шее. Грэг был ее прошлым, и ему не было места в ее мире. Она была мадам Поппи и женщина Франко Мальвази, и разве не правда, что она любит Франко больше, чем кого-либо другого на свете? Больше Грэга?

– Джентльмены, – сказала Симона своим низким хрипловатым голосом. – Я счастлива видеть вас. Мой английский не очень хорош, но я приветствую вас в Numéro Seize.

Словно лишившись дара речи, Грэг смотрел на красивую француженку… действительно, у нее были рыжеватые волосы, она была очаровательна… но она не была Поппи.

Острые глаза Симоны оглядели Грэга с головы до ног, и ей понравилось то, что она увидела. Она подумала, что Поппи поступила глупо, променяв этого мужчину на Франко Мальвази, но кто поймет женщину, когда она влюблена?

– Вы ожидали увидеть кого-то другого? – спросила она участливо.

– Это просто потому, что Поппи – необычное имя, – сказал Грэг. – Оно принадлежало одной девушке, которую я знал.

– А что, ваша подруга умерла? – спросила она резко.

– Я не знаю, мадам, – ответил честно Грэг. – Но благодарю вас за то, что вы согласились встретиться со мной. Извините, что отнял у вас время.

– Мое время на то и существует – чтобы тратить его на красивых молодых людей, – улыбнулась ему Симона, не в силах удержаться от флирта. – А как вас зовут?

– Я Грэг Констант.

– Быть может, мы еще увидимся, мистер Констант?

– Боюсь, что нет, завтра я уезжаю в Нью-Йорк. Я никогда больше сюда не вернусь. Здесь слишком много того, что вызывает во мне грустные воспоминания.

– Как жаль, – сказала Симона, когда он пожимал ее руку на прощанье. – Как жаль, что вы нашли Париж triste.[8]

Поппи стояла у камина с бокалом бренди, зажатым в руке. Она с мукой взглянула на Симону.

– Ну что? – прошептала она.

– Мистер Грэг Констант красив, он джентльмен, и у меня нет никакого сомнения, что он богат. Он – все, о чем ты только можешь мечтать, Поппи. И у меня возникло ощущение, что он твой – стоит тебе только захотеть.

Поппи быстро выпила бренди, ее рука дрожала.

– Давным-давно, Симона – совсем как в начале почти всех сказок… жили-были… давным-давно… Но не теперь. И никогда…

И она упала на диван, заливаясь слезами.

Вероник рассматривала Грэга, когда он возвращался в бар. Он был не из тех мужчин, которые обычно посещали Numéro Seize. Он был загадкой. Он был красив, и она не сомневалась в его мужских достоинствах, но он не проявил к ней ни малейшего интереса – впрочем, может, только раз, когда она перехватила долгий, изучающий взгляд, но он отвернулся и дальше этого не пошло. Вот Чарли, тот принадлежал к типу мужчин, который она хорошо знала, – веселый, немножко подвыпивший, щедрый и готовый пойти вразнос; он собирался расслабиться в Париже с хорошенькой девушкой. Чарли вряд ли нуждался в ее особых услугах. Но Грэг Констант – другое дело.

– Я хочу шампанского, песен и танцев, – громко кричал Чарли. – Позовите-ка танцовщицу.

– У вас будет особая танцовщица, – сказала ему Вероник. – И обещаю, что вы раньше ничего подобного не видели. Подождите здесь, пока я все устрою.

Она сказала Уоткинсу, чтобы тот принес Чарли две бутылки шампанского – не самого лучшего, потому что терпеть не могла, когда хорошее вино пили, не будучи способны его оценить, ведь Чарли уже изрядно выпил и вообще не очень хорошо разбирался в винах, – и позвал Вилетт.

Чарли смотрел удивленно, как Вилетт медленно скользила к нему по комнате. Она была одета в воздушное красное шифоновое платье, ее длинные белокурые волосы падали с плеч до талии, и ее золотистая, как мед, кожа словно светилась в неярком свете ламп. Вилетт была простая крестьянская девушка с телом Венеры, которой ничего не было нужно, кроме как выставлять его напоказ. Она любила танцевать перед мужчинами в комнате с зеркальными стенами, медленно снимая каждую деталь туалета со своих роскошных форм. Говорили, что Вилетт любит только себя, а не мужчин, но всем нравились ее маленькие «танцевальные номера».

– Вилетт будет танцевать для вас так, как еще не танцевал никто. Идите с ней, Чарли, она будет вашей Саломеей, – шепнула ему на ухо Вероник.

Немного поколебавшись, Чарли взял под руку Вилетт и пошел с ней наверх, прихватив бутылку шампанского.