Богатство Лас-Вегаса - [57]

Это перекресток Второй улицы и авеню Фремон. На углу была почта, на втором этаже размещались офисы. Кажется, этот дом называли «дом Гриффита». Поезжай вперед, Дэвин. Вон там — школа. Я частенько проходила мимо, сгорая от желания заглянуть внутрь, но так и не набралась смелости. Позднее ее превратили в среднюю школу Пятой улицы. Если проехать еще несколько кварталов, можно увидеть первую станцию техобслуживания. Как же ее называли? По-моему, Башня. Вон она, между Фремон и Карсон-стрит. Вначале там ничего не было, кроме кранов и цилиндров. Теперь перед нами Восьмая и Огден-стрит, прежде там была больница, потом доктор Мартин построил новую. Знаешь, раньше, когда здесь делали операцию, то размахивали веерами над кусками льда.

— Где ты жила, Салли?

— В пансионате. Меблированные комнаты, если по-нынешнему. У меня была комната… тогда она казалась мне самой большой в мире. Тепло, уютно, а главное, она принадлежала мне, я платила за нее каждую неделю. Я и сейчас нередко скучаю по этой маленькой квадратной комнатке. Единственное место, куда можно было прийти и закрыться на ключ. До этого у меня ничего подобного никогда не было. Понимаешь! Ни дюйма собственного пространства…

— А теперь тебе принадлежит целый город. Мне трудно поверить, что почти все здания здесь — твои. Или стоят на арендованной у тебя земле. Кажется, теперь я лучше тебя понимаю. Салли, мы когда-нибудь поговорим с Филипом?

— Нет, Дэвин… Что ты запланировал? Хотя бы намекни. Пожалуйста.

Иногда она, как ребенок. С ней так легко разговаривать, ее так легко любить.

— Хорошее приходит только к тем, кто умеет ждать.

И она ждала, целых полтора часа, пока наконец Дэвин не притормозил, чтобы свернуть на посыпанную гравием дорогу. Они проехали еще с полмили, и вдали показался окруженный невысоким кустарником дом.

— Как красиво, Дэвин! Тебе здесь хорошо?

— Даже очень. Было бы совсем хорошо, если бы кто-то ждал меня там вечерами. — Видя, как напряглись желваки на ее скулах, добавил: — Снаружи никаких изменений, мне нравится этот камень. Дядя рассказывал, что сам возил его сюда на тележке от Черной Горы. Мне нравится представлять, что это мой замок. Я люблю подниматься по узким винтовым лестницам, выглядывать в эти зарешеченные оконца. А с крыши можно даже увидеть Лас-Вегас.

— Как твой дядя называл это место?

— Насколько я знаю, никак.

— У каждого дома должно быть имя. Мой зовется Санрайз. Ранчо моего брата — Санбридж. Разве это не странно, Дэвин?

— Нет, если перестать об этом думать. Похоже, вы оба, каждый по-своему, искали в жизни солнца. Удивительно другое — что вы его нашли. Как оно к вам пришло, по завещанию или за деньги, не имеет значения. Главное, что вы оба достигли цели.

— И все-таки у дома должно быть имя.

— Тогда давай назовем его домом счастья Салли и Дэвина. Потому что… мы будем приезжать сюда за счастьем.

— Пусть будет по-твоему.

Дэвин обнял ее за плечи, прижал к себе.

— Даже если бы я обошел весь мир, то не нашел бы другой, которую мог бы полюбить, как тебя.

— Я чувствую то же, Дэвин.

— Позволь, я проведу тебя по дому. Это парадный вход. Обрати внимание на дверь: ручная работа. Витражные стекла, резьба… Это все мой дядя. Руки у него были золотые. — Не успела Салли и слова сказать, как он подхватил ее на руки и перенес через порог. От удивления она даже вскрикнула.

— Итак, что ты об этом думаешь?

— О Дэвин, прекрасно! — Она огляделась: кружевные занавески на окнах, резная мебель, не громоздкая, не тяжеловесная, цветные подушки и под стать им плетеные коврики на сосновом полу. На всех стенах акварели — яркие брызги в серебряных рамках. А над камином, сложенным из крупных камней, писанный маслом портрет.

— Да это же я?!

— Да. Мой дядя нанял одного местного художника, тот ходил каждый вечер в «Бинго Пэлас», когда ты там пела. Сначала сделал набросок, а потом уже положил краски. Дядя был околдован твоими глазами. Однажды он сказал мне, что глаза — это зеркало души, и клялся, что видел твою душу, чистую и добрую. На мой взгляд, художник со своей задачей справился и уловил то, что заметил дядя.

— Силы небесные, Дэвин, ты говоришь так, словно я ангел.

— Именно так и считал мой дядя. Так же думал и мистер Истер, и Снежок, и все его друзья. Наверное, с этим согласится и мисс Руби. Должно быть, это правда.

— Эта мебель такая же удобная на самом деле, какой кажется с виду? — спросила Салли, бросаясь в ближайшее кресло. — Но больше всего мне нравится камин.

— Проведешь здесь со мной следующее Рождество? Знаю, до него еще далеко, но я бы хотел заполнить дом цветами и быть с тобой.

— Да, да!

— Я хочу заниматься с тобой любовью перед камином. Сегодня. Поверишь ли, вечерами, когда заходит солнце, здесь становится очень холодно. Вон в том комоде есть стопка индейских одеял. Они мягче, чем пух.

— Какой вы безнравственный человек, мистер Роллинз!

— Только в отношении вас! Пойдем, я хочу показать тебе все остальное. Вот столовая. На случай, если у меня когда-то будут гости. Мебель куплена со склада. Ковры и портьеры тоже. Посмотри на эти кружевные занавески. Дядя говорил, что больше всего ты любишь смотреть, как развеваются на ветру занавески. Он повесил их, надеясь, что ты когда-либо приедешь сюда.