Богачи. Фараоны, магнаты, шейхи, олигархи - [170]
В то время Goldman помог и Уоррен Баффет. Он, как известно, не горит желанием вкладывать деньги на Уолл-стрит, но в начале кризиса вложил в банк 5 миллиардов долларов, что обеспечило Goldman не только столь нужную наличность, но и доверие рынка. В конце концов, если уж самый успешный инвестор мира готов рискнуть деньгами, наверняка с банком все благополучно. Баффет знает Goldman давно. Когда ему было десять, отец привел его на встречу с Сидни Вайнбергом, который руководил фирмой сорок лет и спас ее от банкротства во время Великой депрессии. Благодаря деньгам Баффета Goldman смог привлечь как минимум столько же на рынке, продавая акции. Потом Бланкфейн говорил, что на самом деле и не нуждался в помощи Баффета — он мог привлечь в разы больше средств самостоятельно.
К 2009 году на спасение этой нездоровой системы по всему миру были потрачены сотни миллиардов — прежде всего это TARP, программа выкупа проблемных активов на 700 миллиардов долларов, по которой вливались деньги в докапитализацию умирающих банков. Мир вошел в состояние, которое эксперты назвали Великой рецессией, и долговой кризис объял целые страны на периферии еврозоны. Но аргументы в пользу свободного рынка настолько утвердились, что даже посреди кризиса некоторые правые политики осуждали саму идею помощи проблемным компаниям со стороны государства. Один сенатор-республиканец назвал TARP «финансовым социализмом» и программой «не для Америки»[908].
Но как только банки снова встали на ноги, они принялись переписывать историю. Один бывший топ-менеджер в Goldman Sachs, ставший заместителем министра финансов и активно участвовавший в спасательных операциях, сказал New York Times: «Буквально каждая фирма Уолл-стрит, как бы они сегодня ни возражали, буквально каждая выиграла от наших действий. И когда они выходят и говорят: «Ну, а нам это было и не нужно» — это чушь»[909].
В ноябре 2009 года, выступив в роли громоотвода и приняв на себя гнев публики по поводу банков, Бланкфейн начал свое пропагандистское наступление. Прежде пиар-методы Goldman заключались в громких разглагольствованиях в адрес журналистов, которые не осыпали компанию похвалами. Теперь главе компании посоветовали дать несколько тщательно контролируемых интервью. Сначала он выступил в лондонской Sunday Times. Бланкфейн начал с небольшого самобичевания, чтобы произвести впечатление: «Люди разозлены, взбешены, вне себя. Я знаю, что могу перерезать себе вены, и мне устроят овацию». Затем пошло самооправдание: «Мы помогаем компаниям расти, содействуя им в привлечении капитала. Компании, которые растут, создают благосостояние. Это, в свою очередь, обеспечивает рабочие места для людей, что создает еще больше роста и еще больше благосостояния. Это благая цепь. Мы выполняем социальную функцию». Когда его спросили о роли его отрасли в том, что финансовый мир оказался на краю пропасти, он ответил: «Честно говоря, все должны быть рады. Финансовая система привела нас в кризис и выведет нас из него».
К этому моменту компания уже снова зарабатывала огромные деньги, и ее сотрудники отбросили ненадолго возникшие сомнения в себе. В 2009 году, во время глубокой рецессии, средняя зарплата тридцати тысяч сотрудников Goldman составила рекордные 700 тысяч долларов в год. Сумма компенсации для топ-менеджмента исчислялась десятками миллионов. Когда Бланкфейна спросили об этом, он в ответ задался риторическим вопросом: «Возможно ли иметь слишком много амбиций? Возможно ли быть слишком успешным?» Что же касается его команды, то «я не хочу ограничивать их амбиции. Мне трудно обосновать ограничения их компенсации».
Впрочем, самая эффектная и цветистая риторика зазвучала чуть позже. Бланкфейн настаивал, что он всего лишь банкир, «делающий работу Бога»[910]. Эта фраза разошлась по сети в считанные минуты после публикации. Она, казалось, воплощала все, что было не так со сверхбогатыми банкирами XXI века. Потом Бланкфейн заверял, что он просто пошутил. Был ли это пример чрезмерного высокомерия или самоиронии? В каком-то смысле скорее второе. При всей своей дерзости и напыщенных рассуждениях Бланкфейн не столь склонен к хвастовству, как большинство его коллег. Вместо того чтобы гордо рассекать моря на суперяхтах, он чаще сидит дома с женой и читает исторические книги. Другие банкиры говорят о боге в более заунывной манере. В те дни, когда Бланкфейн дал свое злосчастное интервью, глава банка
