Бог жесток - [14]

Прасти саседушка так палучилась девка чума.

Значит, он опять был здесь. Он не пропускает ни одной моей отлучки. Он не пропускает ни одной командировки своей жены. Он не пропускает ни одной юбки. А еще он помаленьку приворовывает, помаленьку мошенничает, помаленьку приторговывает анашой и с удовольствием покуривает ее сам. В остальном же он, шустрый, щупленький и белобрысый, абсолютно безобиден, горячо любит двоих своих детишек-близняшек, а ко мне добр настолько, что без лишних вопросов дает деньги в долг и выполняет некоторые мелкие поручения. Взамен же просит немного: угла в моих апартаментах при знакомстве с очередной глупышкой. Я не задумываюсь, как он проникает в квартиру в мое отсутствие, наверняка мой предусмотрительный сосед заранее изготовил дубликат ключей.

Да, он действительно мой сосед уже не первый год, а имя у него так просто ангельское — Семушка Кирпичиков.

Через стену я слышал все, что происходило в соседней квартире. Очередная открывшаяся измена грозила обернуться грандиозным скандалом с битьем посуды, рукоприкладством и вызовом милиции. Однако меня больше не занимали семейные склоки, благо мое нынешнее занятие было куда интереснее. Достав из холодильника банку консервов и бутылку водки, я приступил к вечерней трапезе. Потом опустевший стакан выпал из моей расслабленной руки, но, так и не найдя равновесия на мирно вздымающемся животе, скатился и стукнулся об пол. А еще позже кто-то стал настойчиво трясти меня за плечо и говорить что-то о незапертой входной двери. Я продрал глаза и увидел знакомого следователя, с которым уже встречался сегодня и имя которого не помнил. «Пусть будет Ивановым», — решил я и поднялся.

Иванов был все в том же сером помятом костюме с плохо выбритым одутловатым лицом. Ему было всего лет сорок, но плешь съела ему почти все волосы, глаза смотрели устало и тускло, плечи были вяло опущены. Он имел вид человека, уставшего от жизни. Изо рта у него пахло.

— Вот решил зайти на огонек, — сказал Иванов. — Гостей принимаешь?

— Присаживайся, — сказал я и ввернул свое «фирменное»: — Выпить будешь?

— После работы можно, — кивнул он. — Я ведь тоже не с пустыми руками.

Он достал из авоськи бутылку водки, граммов двести вареной колбасы и четвертинку ржаного хлеба. Мы молча чокнулись, выпили и закусили. На серых щеках Иванова мгновенно проступили капиллярные сосуды, как и у всех любителей закладывать за воротник. Он равнодушно осмотрел мое жилище:

— Один живешь?

— Угу.

— Я бы тоже пожил в свое удовольствие. — Рука Иванова вновь потянулась к бутылке, щедро наполнила наши стаканы. — На работе вертишься как белка в колесе, нервы, выволочки от начальства, приходишь домой, хоть бы там покой найти. Ан нет. Жена всю плешь проела: много работаю, мало получаю. Раньше все устраивало: на даче отдыхали, ребятишек в лагерь по путевке, случалось, на юг всей семьей… Квартиру получил, за машиной в очереди отстоял, жене шубу справил… А недавно женина подружка замуж повторно выскочила за бизнесмена, в особняк переехала, на собственной «вольво» разъезжает. Моя благоверная мне все уши прожужжала, вот как, мол, жить надо. Я для интереса на этого малого кой-какую информацию собрал. И что ты думаешь, нечистое там дело, жулик он, причем крупный. Но чтоб посадить, доказательств не хватает. И вот как-то учинила мне супружница очередной разнос, что пачку в день я курю, и это много, на бюджете отражается. Слово за слово, и я ей по злости высказал про того бизнесмена. Кого ты мне в пример ставишь, говорю, вора, мошенника? А она и заявляет, что лучше бы я был вором, а не ментом занюханным, зато о семье позаботиться бы смог. И детей против меня настраивает, что не любит их папка, раз компьютер купить не в состоянии. А они у нас маленькие, все вбирают, гляжу, уже сторонятся меня, смотрят надувшись. Но ей и этого мало. Собирается на развод подавать, квартиру разменивать. Мне и на жену плевать, и на квартиру, мне дети важнее. Вот только понимаю, что по суду они ей достанутся, хоть и сука, но мать все-таки… Домой теперь идти неохота, вот к тебе и зашел. Еще?

Мы выпили еще. Пока я не мог разобраться, что побудило Иванова явиться ко мне поздним вечером и рассказывать историю своей несчастливой семейной жизни. Я не был ему другом, мы не виделись несколько лет, и даже будь человек так одинок и надломлен, он бы выбрал в качестве жилетки кого-нибудь другого. Я чувствовал, что визит Иванова как-то связан с делом Вальки Гуляевой.

— Вот ответь мне, — сказал Иванов, с жадностью пережевывая колбасу. — Раньше ты тоже был из наших, но ушел на вольные хлеба. В чем-нибудь выиграл?

Этот вопрос мне задавали многие, в основном бывшие коллеги, и отвечать мне на него порядком надоело.

— Теперь я сам по себе. Нет начальства, не надо писать глупые отчеты и торчать на ковре у прокурора, — сказал я. — К вопросу о деньгах — могу позволить себе жрать три раза в день, только на это порой не хватает времени. Да и материальные блага, насколько ты понял по убранству моих хором, для меня не особо важны.

— Я тоже хотел уйти со службы, заняться частной практикой, — поделился Иванов. — Но, когда проработал в органах половину жизни и сросся с этой структурой, меняться сложно. И привычки, и психология — все другое. Разве я представлю сейчас, что меня могут просто по-русски послать, а если буду особенно навязчив со своими вопросами — набьют морду? Друзья тоже не поймут, они все менты и вашего брата не любят. Еще?