Бог войны - [46]

Подбежать к осажденному рыцарю быстрее Блэкстоун не мог. Стрела была уже наложена, тетива натянута. Он заколебался, пересматривая линию полета мысленным взором – из перестраховки, ибо стоит чуть ошибиться, стрела убьет сэра Гилберта. На сэра Гилберта нападали двое, обрушивая мощные, ошеломительные удары булавы и алебарды. Удары неустанно обрушивались один за другим; сэр Гилберт припал на одно колено, подняв щит. Французский рыцарь поднял меч в двуручном замахе, чтобы обрушить его на противника. Томас уже ухватился за следующую стрелу, когда первая прошила броню рыцаря. Колени его подломились, и он упал навзничь. Блэкстоун увидел, что сэр Гилберт, еще оглушенный ударами, пытается встать.

Взревев, Ричард устремился вперед, мимо Томаса.

Две стрелы вылетели одна за другой. Выхватив все, что оставалось в колчане, Блэкстоун вонзил шесть снарядов в землю у своих ног. Одна за другой эти стрелы приземлились в двух ярдах перед сэром Гилбертом, силившимся подняться на ноги. Двух убийственно точных ярдах с мастерством человека, воспитанного мастером-лучником и выученного использовать каждый фибр и мысль, чтобы посылать древки в ярд длиной в точности туда, куда направил их полет лучник. Смертоносные иглы уложили четверых и тяжело ранили еще двоих.

А затем там оказался Ричард вместе с другими англичанами, бежавшими за ним по пятам. Наклонившись, отрок оттащил сэра Гилберта, а английские солдаты обступили его. Сэр Гилберт отбивался, но Ричард прижал его к земле. Утомление и раны вкупе с весом и силой немого отрока наконец заставили раненого рыцаря скользнуть в темную реку беспамятства. Пока англичане удерживали позиции, сражаясь вокруг поверженного рыцаря, брат Томаса взвалил сэра Гилберта на плечи и широкими шагами понесся под укрытие деревьев, будто неся зарезанную овцу.

Блэкстоун бежал впереди соратников, огибая убитых и раненых. Один из раненых, приподнявшись, взмахнул булавой в тщетном предсмертном жесте. Вырвавшись из скользкой от крови рукавицы, та задела Томаса сбоку по голове, вновь открыв рану, полученную им в Кане. Кожаный шлем со стальными полями принял изрядную часть удара на себя, но Блэкстоун споткнулся, ощутил, как закружилась земля, и тут же понял, как уязвим для смертельного удара. Надо встать и защищаться. Опершись на лук, как на костыль, он взгромоздился на ноги, держа руку на ноже, готовый убивать. Незачем. Нападавший уже испустил дух, а французские латники, шаркая, тащились назад через тела павших компатриотов, пока их боевых коней погнали на погибель, уповая, что дополнительный разгон на склоне поможет им потоптать англичан внизу. Но люди Эдуарда прорвали во французской обороне смертельную рану, и пока пешие заходили к атакующим сбоку, английские конные рыцари преодолевали узкий брод ускоренным аллюром. Король Эдуард отважился на величайший риск, вверив судьбу всей армии водному пути – и молился, чтобы главные силы французов оказались не ближе, чем он подозревал. Мощь дестриэ увлекала сражение все дальше, численный перевес англичан теснил французских всадников со спорной территории.

Блэкстоун, утирая с лица кровь, увидел, что брат унес сэра Гилберта в безопасное место и поднял свой боевой лук над головой, испустив триумфальный рев, пока французы отступали перед копьями и мечами английских рыцарей и их латников.

И каждый, кто остался на ногах, включая великого графа Нортгемптона, Уильяма де Богуна и старого воина у его плеча – сэра Реджинальда Кобэма – взревел вместе с ним.

Снова и снова.

* * *

Вопреки всем шансам небольшая группа легковооруженных солдат английской армии штурмовала надежные позиции, одержав победу над хорошо подготовленным противником, занимавшим более выгодное положение – в схватке, которую обречены были проиграть. Этот доблестный подвиг попрал план короля Филиппа загнать английскую армию в ловушку. Свита принца Уэльского с плеском пересекла брод, и блики солнца на воде приглушенно отражались в его темных доспехах. Готфрид д’Аркур направил коня туда, где посреди поля брани сидели раненые, пока латники и хобилары устремились за уцелевшими французами. Смрад смерти навис над полем, будто тошнотворный туман, и кровавое побоище на плацдарме свидетельствовало о том, каким жестоким был бой.

Д’Аркур придержал своего серого дестриэ поблизости от Блэкстоуна, сидевшего с сэром Гилбертом. Тот лежал на земле с непокрытой головой, но в сознании, пристроив свой полуразбитый бацинет под боком.

– Значит, ты уцелел, мальчик, – сказал он, утихомиривая взвинченного коня.

– Истинно, господин. Некоторые уцелели, – отозвался Томас, стоя вместе с братом перед д’Аркуром.

– И ты ранен, – добавил нормандец.

Кровь из раны на скальпе измазала лицо Блэкстоуна, залубенев коркой.

– Пустяк, – ответил он. – Удар вскользь, и только.

Хмыкнув, старик смерил взглядом Ричарда, но не позволил взгляду слишком задерживаться.

– Сэр Гилберт, вы отдыхаете после своих трудов, – беспечно обронил он.

Сэр Гилберт, еще не вполне оправившийся, поднял руку в рукавице с мечом, болтающимся на окровавленном темляке.

– Минуточку, господин; чувство такое, будто меня лягнул конь.