Бог войны - [43]

Канун дня святого Варфоломея[14] был постным. Впрочем, у людей иного выбора и не было – ни мяса, ни птицы для еды. Привязав свою лошадь, Джон Уэстон, скалясь, как обезьяна, припустил к своей роте лучников, вставшей биваком после целого дня бесплодных поисков переправы. Он волок за собой мертвого лебедя с шелковыми перьями, измазанными его собственной кровью. И бросил его на землю перед остальными.

– Ну, добро, парни, отведаем малую толику благодати с королевского стола.

– Иисусе благий, только не показывай сэру Готфриду, а то заберет себе, – вскинулся Роджер Окли, отволакивая тяжелую тушку прочь из виду. Два человека принялись ощипывать птицу.

– Подбрось-ка дров в огонь. И несколько камней заодно, – сказал Блэкстоун Уиллу Лонгдону, – и вырой яму поглубже. Будем его томить.

– Так точно, ваше благородство, сир, – поддел его Лонгдон. Лебедь – кушанье изысканное, и не время кочевряжиться из-за того, что устройством очага командует юнец.

– Прям бычьи яйца, малый! Из тебя вышел бы добрый дворянин, – заметил Элфред.

– Не будь он зачуханным лучником, – докинул Уэстон.

– Вам ли не знать, – с улыбкой отозвался Блэкстоун. Перспектива получить завтра на завтрак сочную птицу развеселила людей.

К ним подошел сэр Гилберт.

– У нас поутру тут будет бой, если другие учуют сии ароматы. Полагаю, за ножку я смогу держать события в узде.

– Именно про это мы и говорили минуту назад, сэр Гилберт, – откликнулся Элфред, – правда, ребятушки?

Лучники добродушно выразили согласие.

– Всего-то с одной птицей и управился, Джон Уэстон?

– Было две пары, сэр Гилберт, но мне пришлось брести в воду, чтобы ухватить ее, пока течением не унесло в море, – сообщил Джон Уэстон, отрезая шею от туловища. – Остальные не пожелали плескаться вокруг, дожидаясь следующей стрелы. Да оно и к лучшему, скажу я вам, едва не утоп в этаких водовертях.

Блэкстоун подбросил в огонь еще дровишек. Слова Джона Уэстона напомнили ему о родной речке, где они с Ричардом ставили невода. Лебеди предназначались для стола лорда Марлдона, но их обычно добывали при отливе, когда они кормились.

– Они кормились? – осведомился Томас.

– Точно так. Головы книзу, задницы кверху. Промазать я не мог, кабы и умел. Скажу я вам, окаянный отлив едва не сбил меня с ног, а плавать я не умею, так что хвала доброму Господу, что привел меня взад с завтраком для вас, супостатов.

– Раз в устье был отлив, – повернулся Блэкстоун к сэру Гилберту, – и было настолько мелко, что лебеди могли кормиться, а Джон забрался в поток, то, пожалуй, там мы и можем переправиться, сэр Гилберт.

– Джон? – обернулся сэр Гилберт к фуражиру.

– Истинно, сие можно сотворить. Однако же рискованно, аки щекотать дьяволову задницу мокрым оперением.

– Покажи.

– Ваша правда, сэр Гилберт. Но вашей власти придется подрастянуться, дабы уберечь птицу от покражи ко времени вашего возвращения.

– Птица останется в очаге. Томите ее, ребятушки. Она будет готова к утру, – заявил сэр Гилберт. – Элфред, Томас, Джон, со мной!

* * *

Они ехали в лунном свете, пока не перевалили через холм и не увидели устье Соммы, растекающейся по приливным болотам. Ее воды протянулись к морю сверкающей лентой. Бриз рябил широкий водный простор, подтверждая слова Уэстона о сильных приливных течениях. Последовав путем лучника до края болот, сэр Гилберт спешился.

– Я зашедши где-то туточки. С сотню с чем-то шагов до места кормежки первой птицы. Остальные были посреди стремнины. Не видел толку рисковать потерять стрелу.

Чавкающая жижа подавалась под их весом, но они двинулись дальше, к реке.

– Отлив кончается, сэр Гилберт, – заметил Блэкстоун. – Помните речку дома? Это смертельная ловушка, коли люди будут там с началом прилива.

Пропустив его слова мимо ушей, сэр Гилберт забрел дальше в поток. Собрав поводья лошадей воедино, Блэкстоун отдал их брату. Больше никаких указаний не требовалось. Опозоренный отрок должен остаться.

Лучники последовали за капитаном на глубину, где течение навалилось им на бедра, стараясь сбить с ног. Они рассыпались цепочкой на сотню шагов, нащупывая ногами каждый шаг по илу. Через какое-то время Элфред поднял руку.

– Тут, – крикнул он. – Прочная опора.

Остальные побрели к нему, чувствуя, как дно реки становится тверже. Элфред поглядел через бликующую лунным светом воду в сторону дальнего берега.

– Должно быть, с милю, ежели напрямки, как по линейке.

– Мили полторы, – негромко вымолвил Блэкстоун. – Самое малое.

Пугающая перспектива брести на такое расстояние, если их подстерегают генуэзские арбалеты, обдала куда большим холодом, чем ледяная вода, плещущаяся у паха.

– Стало быть, полторы мили, – подытожил сэр Гилберт. – Самое малое.

* * *

Лебедь остался в очаге, брошенный, когда разведывательный отряд Готфрида вернулся к главным силам с вестью о переправе. Они нуждались в сне и пище, но им отказали и в том и в другом, как только королю доложили о шансе переправить армию через Сомму. Трубы взревели, армия поднялась, и каждый капитан поведал своим подчиненным, чего от них ждут.

– Если не перейдем реку вброд, окажемся в ловушке. Французский авангард менее чем в семи милях от нашего арьергарда. Впереди у нас только море. Вот так просто, – сказал сэр Гилберт. – И мы не затем одолели семь сотен миль, чтобы нас перебили, как бешеный терьер крыс в яме. – Он прошел вдоль строя, чтобы его услышал каждый лучник и латник. – Выступаем нынче же ночью через болота.