Бог сумерек - [39]

– Найду, – ответил Богачев спокойно.

– Ну-ну, – сказал Смолянинов. – Ищи. Богачев встал.

– Других приказаний не будет?

– Нет, – буркнул шеф, не глядя на стоящего. Тот помедлил секунду-другую.

– Насчет Коренькова... выяснять?

– Оставь. – В голосе мелькнуло раздражение.

– Есть. Разрешите идти?

– Разрешаю, разрешаю! Тоже мне, знаток этикета... Доложишь по мобильному.

Тот ушел. А Смолянинов по его уходу встал, подошел к тому окну, в которое он смотрел утром, и опять смотрел, долго, недвижным взором, тяжело поводя челюстями.

ГЛАВА 5

Богачев, выйдя из особняка, сел в машину и сразу позвонил по мобильнику,

– Это я, – сказал он сухо, когда ответили. – В двенадцать на площадке. Быть вдвоем.

И отключился.

Посидел, глядя пустыми глазами перед собой. Потом медленно вымолвил:

– Сволочь, – и завел мотор.

До двенадцати было целых полчаса. До площади – десять минут езды. Поэтому Богачев не спеша прокатился на своей “тойоте” по тихим улицам, одному ему ведомым маршрутом. Но все равно времени оставалось много, пришлось заехать во двор: являться на рандеву раньше времени ни к чему. Остановился, достал блокнот, коротко что-то черкнул в нем. Это заняло у него секунд пять, после чего он спрятал блокнот, положил руки на руль и сидел прямо и неподвижно, как сфинкс. Когда до двенадцати ноль-ноль осталось сорок секунд, он пустил двигатель и выехал со двора.

“Площадкой” в городском обиходе именовалось место, когда-то действительно бывшее площадью, а потом застроившееся, изменившееся и нынче представляющее собой аппендикс небольшой улицы, утыкающейся в глухой забор воинской части. Место очень укромное, густо заросшее деревьями, липами и рябинами, почти сквер.

Скромная темно-синяя “восьмерка” уже стояла под липой. Богачев подогнал “тойоту” в упор к заднему бамперу “Жигулей”.

Он вышел из машины с деланно скучающим видом, как бы он здесь и ни при чем. Но водительская дверца “восьмерки” распахнулась, и оттуда выбрался рослый плечистый парень со светлыми, словно выгоревшими на июньском солнце волосами. Он равнодушно глянул на подходящего Богачева, откинул спинку к рулю и посторонился, пропуская того в салон.

Богачев ловко нырнул на заднее сиденье, водитель сел на свое. Теперь в машине оказались трое: на переднем пассажирском сиденье был коренастый коротко стриженный шатен в темных очках.

Трое не поздоровались. Вполне логично: никто из них не желал никому другому здравствовать – хотя думать об этом они не думали.

– Все в норме? – спросил Богачев.

– Пока да, – после небольшой паузы вяло ответил шатен.

– Ладно, – сказал Богачев так, точно подводил черту под чем-то неприятным, но оставшимся в прошлом. – Продолжаем работать.

Теперь сделал паузу он, но двое впереди не выказали ни малейшего любопытства. И Богачев лишний раз убедился, что у тех нервы крепкие.

– Объект меняется, – объявил он и вновь не вызвал никаких эмоций. – Запоминайте: Огарков Лев Евгеньевич. Работает в институте психологии. Домашний адрес, телефон узнаете сами. Срок – двое суток. Встречаемся в то же время, в двенадцать ноль-ноль. Но не здесь. У дома: Садовая, двадцать два. Там такой карман небольшой, вот там... Вопросы?

– Оплата? – последовал вопрос со стороны шатена.

– Как всегда, – был ответ. – Минус штраф за последнее.

В голосе Богачева зазвучал некоторый металл, но напрасно. Двое были профи, они и сами знали, что в последний раз обгадились, как лохи, потому и претензий не имели.

– Ясно, – сказал блондин.

– Тогда все, – сказал Богачев.

Блондин вновь вылез из-за руля, следом выбрался вице-командор “Гекаты”, сел в “тойоту” и уехал. Двое остались.

Богачев не знал, как их зовут, и знать этого не хотел. И они не звали друг друга по имени, хотя они-то знали. У них были клички. Блондин за рулем – Бош, второй – Перец.

Они подождали, пока “тойота” скроется. Тогда Перец полуспросил:

– Покурим? – Бош кивнул, и Перец достал сигареты. “Винстон”.

Курили, молчали. Затем Перец поинтересовался лениво:

– Где этот институт находится, знаешь?

Тот кивнул:

– Знаю.

И опять замолчал. Дым выплывал в открытое окно. Бош докурил первым, щелкнул окурком в кусты.

– Сгоняем туда?

– Ага. – Теперь кивнул Перец. – Далеко?

– Да. Через проспект, за парком. Выкинул свой бычок и Перец.

– Поехали.

Поехали. Молчали. Потом Бош промолвил:

– Там, наверное, пропускная система, в институте этом...

– Разберемся как-нибудь, – ответил Перец. – Узнаем. Первый раз, что ли?..

– Да нет... – проговорил нехотя Бош. – Но все-таки... Фотки нет, на контакт выходить надо. Срисуют, найдется кто-нибудь глазастый.

– Туфта, – отмахнулся напарник. – Первый раз, что ли?.. Ксивой своей ты еще не пользовался.

– Так-то оно так... – Бош покривил рот, однако дальше говорить на эту тему не стал.

Они остановились на светофоре. Бош нетерпеливо газовал, и только вспыхнул желтый, как он сорвался, вспугнув запоздалых ротозеев-пешеходов.

“Восьмерка”, с виду самая обычная, не новая, имела форсированный двигатель, летела вперед, как ракета, а Бош был водитель резкий, нервный даже, хотя в жизни был за/мкнут и холоден – видимо, все его насильственно подавляемое страшное напряжение жизни киллера выплескивалось в этой бешеной езде.