Бог, король и дамы! - [197]

Граф де Лош редко посещал проповеди, зато не пропускал ни одного религиозного диспута. В результате подобного усердия королева Жанна стала все чаще улыбаться племяннику, пасторы считали его образцовым дворянином-гугенотом и постоянно ставили в пример принцу Беарнскому, а Колиньи дошел до того, что как-то назвал своим возлюбленным сыном.

Только Генрих де Бурбон с возрастающим ужасом следил за двоюродным братом, который, по его мнению, говорил, действовал и даже думал в точности, как адмирал де Колиньи. Принц Беарнский не знал, как пробудить кузена от странного забытья, а еще юноше хотелось в Париж и он с испугом размышлял, не забыл ли Жорж о главной цели приезда — ведении переговоров о предстоящем браке с мадам Маргаритой. К сожалению, кузен почти все время проводил с адмиралом или его зятем, а матушка никак не могла дать твердый ответ, согласна она на брак или нет.

Наконец, ни сказав ни «да», ни «нет», королева Наваррская принялась расспрашивать племянника о парижских модах, ибо не могла дать согласие на брак, не будучи уверенной, что сможет предстать перед французским двором во всем великолепии государыни. Жорж-Мишель с радостью принялся просвещать тетушку и неожиданно помрачнел. Моды, о которых рассуждал шевалье, были трехмесячной давности. Его сиятельство вспомнил о переговорах, об инструкциях мадам Екатерины и почтительно поинтересовался у королевы, когда она намерена дать ответ. По прошествии еще двух недель ответ был получен и довольный успехом Жорж-Мишель начал собираться в дорогу.

Настроение молодого человека было отличным. Королева Жанна почтила его своим благословением. Адмирал де Колиньи дал множество полезных советов, а также снабдил будущего правителя Нидерландов адресами пасторов в Париже, Лоше и Барруа. Телиньи обещал продолжить дружбу в Париже, а Анри просто от души обнял. Графа де Лош ждала Франция, а потом — Нидерланды. Поход за корону начался.

Глава 51 «И ты, Брут…»

Королева-мать была счастлива. Успех в Наварре и прекращение гражданской войны вскоре дополнились новой радостью: буйные поляки, не так давно лишившиеся короля, предложили трон ее любимому сыну. Королева плакала от счастья, и в своей радости не заметила, какие перемены произошли с графом де Лош.

Гаспар де Колиньи не зря часами беседовал с шевалье, не зря соблазнял богатством Нидерландов и королевским венцом. Вернувшись в Париж, молодой человек покорил короля Карла рассказами о доблести его недавнего врага и очаровал речами о подвигах и славе. Его величество заранее боготворил Колиньи и мечтал об освобождении от материнской опеки. Желая сделать приятное адмиралу, Карл отдал тайный приказ набирать войска и оснащать галеры, согласился принять депутацию от мятежных нидерландских провинций и даже отправить к принцу Оранскому тайного посла. Молодые люди были счастливы, и это чувство было столь непривычно для французского короля, что его величество готов был перевернуть небо и землю, лишь бы только не вызвать неудовольствие вчерашнего врага.

Екатерина не подозревала о замыслах сына, погрузившись в предсвадебные заботы. Тревожное молчание папы римского, упорно не желавшего присылать разрешение на брак католички и гугенота, хлопоты с портными, вышивальщиками, ювелирами, поэтами, музыкантами, архитекторами, садовниками и певцами кого угодно могли довести до изнеможения. Королева-мать желала, чтобы свадьба дочери стала образцом для всех христианских принцесс и заставила позеленеть от зависти королевские дома Европы. Еще никогда Екатерина не проводила так много времени у астрологов, предписывая им выбрать самый благоприятный день для сочетания молодых. Никогда так не заботилась о применении симпатической магии, призванной уничтожить всякое вредоносное влияние на свадьбу и сделать брак дочери удачным и спасительным для Франции.

К счастью, астрологи и гороскопы обнадеживали, но королева не хотела упускать ни одной возможности для усиления благотворного влияния на судьбу. Прослышав, что некоторые обряды лучше всего совершать в строго определенных местах, Екатерина потащила весь двор в Блуа, дабы там встретить протестантов и обручить дочь и принца Беарнского.

В Блуа королеву-мать поджидали первые неприятности. Колиньи был так заносчив и высокомерен, словно только что штурмом взял Париж. Жених и невеста смотрели друг на друга с полным равнодушием, словно и не провели вместе несколько детских лет. Королева Жанна так сильно кашляла и казалось такой уставшей, что Екатерина всерьез испугалась, как бы болезнь королевы Наваррской не испортила торжество. Но самый неприятный сюрприз преподнес флорентийке родной сын Карл, с восторгом встречавший каждое слово недавнего врага и даже называвший его «отцом», словно не адмирал собирался некогда похитить юного государя и словно не он жег парижские предместья и наводнял Францию рейтарами.

А потом прозвучало слово «Нидерланды».

Королева-мать ужаснулась. Война с Испанией вовсе не входила в планы медичиянки. Ее величество представила второй Сен-Кантен и испанские войска под Парижем и решила серьезно поговорить с сыном. Разговор не принес желанного умиротворения. С растущим смятением Екатерина обнаружила, что среди танцев, чтения стансов в честь жениха и невесты, каруселей и фейерверков идет планомерная подготовка к войне с его католическим величеством. Блуа заполнялось усатыми и шумными гасконцами, хмурыми овернцами, лихими корсарами из Ла-Рошели и рослыми валлонами, осаждавшими короля требованиями вести их в бой против душителя Европы.