Обогнув белый коралловый риф, смутно мерцающий в темно-синей воде, я поплыл в южное море, залитое серебристым полуденным светом. Взбивая мощным хвостом волны, я неторопливо двигался вперед. Море вздымалось над моей головой и, сверкая, обрушивалось вниз. Брызги опустили надо мной радугу, которая ничуть не уступала небесной. Птицы с шумом кружили над ней и приветствовали меня своим криком. О, как прекрасно море! О, как прекрасен я! И какой прекрасной должна быть моя жизнь!
Я все плыл и плыл по белеющим волнам. Впереди розовым ковром лежал рассвет. Днем он превращался в огромный раззолоченный чертог, а вечером – в белый купол под синим небом. В лунном свете мой длинный пенистый след змеился по серебристым волнам.
Но я доблестно вел себя в последнем бою. Докучливые люди! Я мог бы без труда расшвырять их своими плавниками, но я, не ведавший врагов, добродушно и доверчиво плыл туда, куда они меня гнали, и попал в западню. Когда я разгадал их замысел, меня охватила ярость. Я расплющил хвостом и плавниками их лодки. Но, опомнившись от страха, они стали бросать в меня гарпуны и кромсать копьями мое тело, выбирая самые уязвимые места. От мучительной боли и бешенства я неистовствовал и бил по волнам впустую. Глаза мои, залитые кровью, почти ничего не видели, но я продолжал сражаться, чтобы прикончить хотя бы еще одного. Тут конец холодного копья скользнул в мои легкие и нащупал сердце. Кровь и жизнь растворялись в огромном море. Я терял силы. Крови не оставалось почти совсем, я перестал существовать и вернулся в огромное море, из которого вышел.
Видение исчезло, как только я услышал знакомую песню. Я больше не был Богом Китов. Это Эй пела песню мести, которую из поколения в поколение поют те, у кого в роду погибают китобои: «Кто там мчится, огромный, кутаясь в черные облака? Кто удирает, посеяв бурю, облизывая кровавые губы? Сын мой, торопись, догони его. Вцепись ногтями в его горло, разорви его утробу! До тех пор в свое гнездо не возвращайся – ждать тебя не будем, до тех пор пока родная мать не смоет слезы кровью убийцы».
Эй с ребенком на руках разучивала песню, которую будет петь на моих похоронах. Пройдут годы, и ее ребенок выйдет на бой с таким же могучим китом. От этой мысли мне стало спокойнее. Бог Китов, покинув меня, опять превратился в огромный череп. Горя в закатном блеске, он смотрел в сторону моря. Поднялся ветер, и я почувствовал, как смерть еще на шаг приблизилась ко мне. В возбуждении я крикнул белеющим костям Бога Китов: «Нет, ты поистине прекрасен!» И вдруг Бог Китов совсем явственно ответил мне громовым голосом: «Это ты прекрасен, Человек!»
