Бог. Истина. Кривды. Размышления церковного дипломата - [12]

– Всю душу вынул, благодать-то какая! И прикрикнул, и руку поцеловать не дал!

Иногда отцы даже громко комментируют грехи кающегося на весь храм – и делают это специально, чтобы нагнать ужаса и на самого исповедника, и на окружающих. Слышал в одном месте, как во время всенощного бдения (!) храм наполнялся криком исповедующего священника (он же был и служащим):

– И что ж? Стащила? Куда тебе причащаться-то! …А вот это от блудной страсти все у тебя. С детства ты такая, бесом одержимая.

Многим нравится именно такое обращение – и именно за ним тянутся очереди к «избранным» священникам, отмеченным особой «харизмой». Только часто идут не к Богу, судящему и прощающему, а именно к известному «крутостью» батюшке, который – вольно или невольно – становится объектом манипуляции. А цель ее – получение сомнительного «кайфа» от самобичеваний и самоистязаний. Но христианство к ним вовсе не призывает, потому что они никак не могут быть «искуплением грехов». Искупил их раз и навсегда Христос – Он их и прощает.

Вообще излишняя привязанность к священнику – всегда духовный блуд, всегда идолопоклонство. И неправ тот пастырь, который такую привязанность стимулирует или хотя бы не пресекает. Нельзя заслонять собой Христа. Нельзя становится кумиром. Нельзя забывать о том, что священники стареют, умирают, переходят из прихода в приход – и расставание после долгих лет крепкой привязанности может привести к уходу человека из Церкви, к унынию, к отчаянию. Те, кто дерзают говорить «без меня не спасешься» – а попадаются и такие, – совершают явный грех, граничащий с антихристианством.

Священнику должна быть свойственна некоторая сдержанность в дружбе с пасомыми, некоторая дистанция в отношениях с ними. Все успешные примеры пастырства, которые я знаю, непременно это предполагали. Да, не нужно быть надменным и холодным, отгораживаться от людей. Но после ограничений советского времени, когда общение с людьми не приветствовалось светскими и церковными властями, мы слишком быстро перешли к утрированным «обнимашкам», иногда даже считая их показателем пастырской активности и чуть ли не свидетельствами «любви».

Читали с прихожанами и друзьями 7-ю главу Евангелия от Иоанна. В седьмой день праздника Кущей, когда по традиции люди несли сосуды с водой из силоамского источника, Иисус встал в галерее храма и возгласил (буквально – прокричал): «Кто жаждет, иди ко Мне и пей. Кто верует в Меня, у того, как сказано в Писании, из чрева потекут реки воды живой» (Ин. 7, 37-38). Больше всего возмутились не священники, не власти, не охранники, посланные схватить Иисуса и отказавшиеся это сделать, – а фарисеи. То есть… интеллигенция. Люди, входившие в синедрион, но не бывшие главной властью – светской или религиозной. Люди образованные, высокоморальные, «рукопожатные» друг для друга, бывшие в «интеллектуальной оппозиции» римским оккупантам и их пособникам. Христос претендовал больше всего именно на их «домен».

Представьте себе: приходит сегодня некто на «рукопожатную» тусовку или на «прекраснолицый» эфир в День толерантности или День прав человека и говорит: «Не слушайте никого, настоящая правда – только у меня, настоящая жизнь – только во мне». Если не получится объявить сумасшедшим, просто изойдут желчью. Интеллигенция… Фарисеи…

А притча, которую мы сегодня вспоминаем в храмах, – вообще скандал. Приходит в храм некто вроде Сахарова или Солженицына и оправданно – подчеркиваю, оправданно! – говорит себе и Богу, что он лучше стоящего рядом вороватого чиновника, к тому же работающего на оккупантов. То есть человека, по сегодняшним меркам, еще менее «рукопожатного» в известных кругах, чем Чайка или Сердюков. Но чиновник оказался более оправдан – потому что был готов измениться. А вот гордыня интеллигента, «морального авторитета», «совести нации» увела беднягу в ад.

С Неделей мытаря и фарисея![11]

Всем сегодня известно дело отца Глеба Грозовского. Пока мы не знаем, виновен ли он в развратных действиях – думаю и надеюсь, что нет, – но фотографии его в детском лагере в полураздетом виде, с девочками-подростками на коленях говорят о чем-то глубоко ненормальном. Даже если и не было ничего греховного со стороны отца Глеба, сама такая степень близости с педагогом и священником запускает в подростковой душе механизмы ревности, обладания, сексуального пристрастия. Неужели это не понятно?

Опасно и панибратство, постоянное хождение домой к прихожанам и духовным чадам, превращение батюшки в «члена» чужой семьи, а самого семейства – в элемент вечной «общинности» без временных и пространственных границ. Негоже и сразу переходить с прихожанами на «ты» – даже в селе, где вроде бы все свои друг другу. А тем более в городе, где это многих коробит. Сто лет назад такого не было и в помине – по крайней мере в городах. Священник должен подчеркивать некую неотмирность – и уважение к другому человеку, к автономии его личности, к целостности его внутренней и семейной жизни. Да, иногда нашего «непробиваемо»-самоуверенного современника нужно огорошить, шокировать и даже испугать, чтобы открылись его духовные очи. Но делать это нужно не всегда, не со всеми и уж тем более не постоянно – иначе эти же очи закроет другая пелена.