Бог и человек - путь навстречу - [19]

И сколько еще будет продолжаться этот период слабых небольших ростков, сколько еще человеку мучиться на этом свете, живя так, как сейчас, и при таком уровне взаимоотношений, как сейчас, весьма низком, неизвестно. Проблема в том, что мы и не хотим расти, вернее, не делаем усилий для того, чтобы ростки добра, существующие в наших душах, росли. Не просто существовали, а росли. Хотя, может быть, наши усилия не то чтобы совсем отсутствуют, но микроскопически малы. А насильно в рай за уши не тянут. Вот и получается, что, хотя и мучаемся, но все же никак из этого мучительного периода выбраться не спешим.

x x x

Что из себя представляют эти ростки, наши спасительные ростки, которые являются нашей единственной надеждой на лучшее? И мы должны были бы их так воспринимать и цепляться за них, как за соломинку утопающий. Но на самом деле эти наши ростки настолько заслонены от наших же глаз сорняками и притесняемы ими постоянно, что мы почти не замечаем и не выделяем их. И уж если и возлагаем на что-то надежды, то на что-то совсем другое.

А могли бы хотя бы из любопытства иметь побольше интереса к своему будущему, далекому будущему, каким оно будет и как будет выглядеть. Это можно уже и сейчас увидеть по тем небольшим слабым росткам, из которых это будущее вырастет, если хватит для этого времени. Оно будет выглядеть примерно так же, как они, но гораздо более зрело и совершенно.

Ну и как же выглядят эти ростки? Они выглядят, как это простое и очень редкое сейчас явление - любовь к ближнему, к другому, а не к себе. Они и есть эта любовь и ни что другое. И если присмотреться пристальнее к многочисленным разнообразным явлениям нашей здешней жизни, можно заметить, как выделяется среди других явлений, как непохоже на них, как будто не от мира сего (что действительно так и есть), как в сущности бесконечно далеко от всего остального это диковинное явление - любовь к ближнему, к другому, а не к себе, то есть любовь к Богу, что одно и то же.

Как раз по количеству любви к ближнему можно вполне точно составить впечатление о существующем на данный момент среди людей количестве любви к Богу. Так, например, сейчас это количество очень мало, особенно по сравнению с количеством лет, столетий, прошедших с тех пор, как мы впервые услышали эти слова и узнали эту истину - любовь к ближнему.

x x x

Для того, чтобы понять, что это такое - любовь к ближнему, именно к другому, а не к себе, а значит, и любовь к Богу, во-первых, наверное, надо забыть само это понятие - любовь. Оно, в его традиционном понимании, может только ввести в заблуждение, увести совсем в другую сторону, даже противоположную. Потому что то, что в нашей земной жизни принято называть любовью к кому-то или к чему-то - это на самом деле нечто другое и иногда даже противоположное, хотя и называется тем же словом. Это тоже любовь, но любовь к себе. Не к чему-то и не к кому-то, как на словах говорится, а к себе - это то, что на самом деле, а не на словах.

Почему же все-таки говорится о любви к чему-то или к кому-то конкретно, почему ощущение любви связано именно с этим предметом, явлением, человеком? Ведь кажется, что любишь вот этот предмет, вот этого человека, а не себя, любимого. Это означает только то, что в данный момент именно этот предмет, это явление, этот человек может удовлетворить твои собственные желания, потребности, то есть стать средством для осуществления любви к себе.

В самом деле, невозможно же удовлетворять свои желания, не имея в жизни ничего, кроме самого себя. Вот потому и любят, например, любимую еду или любимого человека. В переводе с русского языка на русский это означает, что любят себя, себя. И может быть, не было бы потребности во всех этих "любимых" вещах в нашей жизни, мы и не утверждали бы, что "любим" их. Но поневоле приходится с ними иметь дело. Ведь жизнь так устроена, что есть сам себя не будешь, нужно что-то постороннее, чтобы его съесть. И жить сам с собой не будешь. Ну и где же тут любовь к другому, предмету или человеку?

Правда, что касается предметов, то в этом случае мы не притворяемся, что будто бы любим сами эти предметы, а не себя, употребляя их. Например, говоря, что "любим жареного цыпленка", мы все-таки совершенно точно имеем ввиду, что мы "любим есть жареного цыпленка", а не то, что мы любим его самого, а зажарили его, видимо, тоже от очень большой любви. То есть в случае с предметами мы вполне понимаем, что здесь имеет место просто игра слов и выражение "люблю цыпленка" означает на самом деле нечто совсем противоположное: "люблю есть цыпленка", для чего его надо предварительно убить и поджарить.

Таким образом, оказывается, что настоящее содержание понятия любви на самом деле противоположно названию этого слова. Действительно, ведь если ты не "любишь" жареного цыпленка, ты его не убьешь и не зажаришь, а оставишь в покое. И это будет как раз действительно любовь к нему - уже в настоящем смысле слова. Но поскольку любовь в случае с жареным цыпленком существует все-таки к себе, а ведь любовь к себе требует удовлетворения своих желаний, а значит, и чужих жертв в свою пользу, то так в результате и получается, что "любовь" выражается в необходимости бесконечных жертв от предмета "любви" себе, любимому.