Бог и человек - путь навстречу - [11]

В Его современном состоянии, точнее - за рамками Его земной жизни - из всего этого осталась только любовь к людям. А любовь - это Его стихия и Его сущность, так же как и стихия всего другого мира.

* * *

Явление Его равнодушия и холодности к земным подробностям жизни человека имеет смысл, конечно, не само по себе и не для произведения эффекта непонятности и неожиданности. Так же как и вся информация меньше всего имеет целью удивить, озадачить. Скорее, наоборот - объяснить и, по мере возможности, быть понятой. И смысл этот как бы служебный - для того, чтобы было понятно что-то другое и, может быть, главное во всей информации.

Удивление и непонимание должны как бы "разбудить", растормошить вечно успокоенное (или стремящееся к успокоенности) понятие о Боге, о Его отношении к человеку и требованиях к нему. В какой-то степени, в силу своей сложности и противоречивости, такую же задачу выполняет и Евангелие. "Проснувшись", можно обрести совсем другие возможности и способности понимать то, что действительно существует, а не только то, что содержится в собственных представлениях.

Наверное, для того, чтобы произошло такое "пробуждение", нужен довольно сильный толчок - что-то такое, чего не заметить невозможно. Обычно человек так усиленно погружен в земные подробности своей жизни и так уверен, что они не только его самого интересуют, так уверен в предельной значимости не только для себя этой стороны жизни, что наткнуться вдруг на столь полное и непредставимое по масштабам безразличие свыше ко всему этому его драгоценному "хозяйству" - означает именно такой толчок, от которого "проснуться" можно надолго, если не навсегда.

А "проснувшись", наткнувшись на ледяную стену полного равнодушия вместо столь же полного участия, естественно отпрянуть от этой стены и попытаться найти что-то лучшее в другом направлении. Что как раз и требуется в данной ситуации. Потому что единственное "другое" направление здесь может быть лишь то, что не входит в область земной жизни или не только в эту область, а именно - душа. К ней, видимо, (больше не к чему) в результате столь драматического столкновения с ледяной стеной должно обратиться внимание человека, отвлеченное от земных подробностей его существования. И так трудно, наверное, произойти этому обращению и отвлечению, что понадобился столь жесткий способ.

Такова своего рода "внутренняя драматургия" данной ситуации и данной информации, вернее, одного ее момента. И на первый взгляд, можно удивляться степени и масштабу равнодушия и холодности свыше к земным подробностям жизни человека, но ведь известно, как намертво он к этим подробностям привязан и оторвать его от них хоть в какой-то степени - тоже своего рода чудо. А вот для чего оторвать и обратить внутрь себя, к своей сущности, к душе?

Для того, что именно здесь находится главный (и даже - единственный) объект интереса к человеку - не его самого к себе, а как бы со стороны свыше. Именно к душе, к сущности человека обращено выраженное в столь же максимальной степени, как безразличие и холодность, но противоположное отношение Христа - бесконечный интерес, даже заинтересованность и (что, может быть, то же самое) любовь.

И все это противоположное выражено каким-то образом одновременно в одних и тех же взгляде и голосе Христа, обращенных к двум людям, и в Нем Самом, во всем Его облике и существе.

x x x

Но если все остальные Его свойства, явленные тем же людям, могут вызвать лишь интерес или удивление, или восхищение, то Его любовь к людям, так наглядно явленная, вызывает гораздо более личные и более индивидуальные чувства - радость и счастье, только радость и счастье. Такой своего рода свет без теней.

И, наверное, каждый, кто стал бы свидетелем такого явления, был бы поражен не только самим этим явлением, но и тем впечатлением, которое оно производит - однозначно радостным и счастливым. И для каждого, независимо от его представления о Христе, настоящий, наглядный Его вид был бы неожиданным. Дело в том, что как бы кто ни пытался представить себе эту любовь, сколько бы ни надеялся на нее, ни верил в нее, ни был бы даже уверен в ней - увидев ее, встретившись с ней на самом деле, он найдет нечто большее.

Как бы человек ни умел верить, любить, надеяться и как бы он ни старался (если вообще старался бы) заслужить "ответную", так сказать, любовь Христа, Его любовь все равно будет больше и поэтому ее все равно в принципе невозможно заслужить вполне. В какой-то степени именно от этого создается столь однозначное впечатление радости и счастья, света без теней - потому что здесь нет места подсчетам, расчетам, соотношениям, условиям. Потому что Его любовь во всяком случае максимальна, беспредельна и гарантирована.

Отступая несколько в сторону, можно сказать, что это, наверное, единственное во всей земной жизни явление, столь однозначно положительное и столь однозначно гарантированное.

Любовь Христа к людям, как и все другие Его свойства - явление необыкновенное и небывалое для земной жизни. В буквальном смысле, то есть такого здесь не бывает, в принципе не бывает, и сравнить не с чем, чтобы можно было бы хотя бы приблизительно представить.