Боевыми курсами. Записки подводника - [103]
Мало, очень мало свободного места было на подводной лодке, но, как говорят, в тесноте, да не в обиде. Жилые отсеки были тем местом, где не только собирался свободный от вахты личный состав, но зарождалась и крепла нерушимая морская дружба, складывались теплые товарищеские отношения…
Я пробрался в каюту и прилег на диван. Мои размышления не торопясь уносили меня в неглубокий и чуткий сон. В полузабытьи проносились образы, расчеты, данные, радиограммы, экипаж… Но вдруг промелькнула мысль, что совсем скоро должна вернуться из эвакуации Вера Васильевна с дочурками. От этого неожиданного проблеска я внезапно проснулся и даже встал. Надо ведь, я совсем запамятовал! Я начал перебирать в голове мысли о семье, девчушках: Иришка, наверное, совсем выросла без меня, а Наташенька. уж верно, ходит… Как мы давно не виделись! И снова круговерть мыслей и отрадных воспоминаний увлекла меня в сон.
Через дрему, словно в тумане, до меня доносились звуки из центрального поста и боевой рубки. Поскольку моя каюта во втором отсеке находилась прямо у переборки с третьим, через приоткрытую дверь был виден почти весь центральный пост, и, разумеется, все, что там происходило, было хорошо видно и слышно. Сон на подводной лодке был очень своеобразный, спишь и, как говорят, все слышишь. На малейшее изменение режима шумов работающих механизмов организм мгновенно реагировал.
Вот слышу, как главный старшина Крылов, заступивший на командный пункт всплытия и погружения, быстро прокручивая вентили, подправлял плавучесть корабля: принимал забортную воду в уравнительную цистерну — если лодка «легка» — или, наоборот, откачивал из нее воду за борт — если лодка «тяжела».
Неподалеку от Крылова вахтенный механик центрального поста Воронов строго следил за показаниями горизонтальных рулей, глубиномеров и дифферентомера, представлявшего собой изогнутую трубку, по которой от носа к корме медленно перекатывался пузырек воздуха, указывая дифферент в градусах, и был готов в любой момент распорядиться поддифферентовать подводную лодку.
Рулевой Мокрицын, не отводя глаз от репитора гирокомпаса, старательно удерживал подводную лодку на заданном курсе, а трюмный Балашев через равные промежутки времени получал от вахтенных доклады о том, что в отсеках все в порядке.
Изредка меняя позу и потягиваясь в своей тесной каморке, шелестел ручкой шумопеленгаторной станции акустик Андрей Павлович Ферапонов, стараясь не пропустить ни малейшего шума в море и не прозевать шума вражеских винтов.
Внезапно зажужжал подъемник перископа — видимо, вахтенный офицер Егоров закончил осматривать горизонт в перископ и намеревался спуститься из боевой рубки в центральный пост. И действительно, послышался стук его ботинок по рубочному трапу, затем он лихо спрыгнул на палубу и подошел к штурманскому столу, по-видимому уточняя место подводной лодки. По его тихому бормотанию можно было догадаться, что он доволен сменой и общим ходом дел…
На море опускались вечерние сумерки — подводная лодка не спеша всплывала на глубину, безопасную от таранного удара. На акустика возложена наиважнейшая задача — проверить горизонт перед долгожданным всплытием, до которого осталось каких-нибудь полчаса. Когда наконец акустик Крылов доложил: «Горизонт чист, шума винтов кораблей противника не слышно», — подводная лодка вздрогнула от ворвавшегося в цистерны воздуха высокого давления и, все больше ускоряясь, стала всплывать в позиционное положение.
Я отдраил рубочный люк, слегка толкнул его вверх, а дальше избыточный корабельный воздух сам отворил люк и как на подушке вынес меня наверх, в черноту ночи. Даже после полумрака рубки и центрального поста глаза не сразу привыкли к окружающей темноте. Сразу за мной последовал сигнальщик Григорий Голев — сильный, ловкий и подвижный матрос — и тут же принялся оглядывать ночное море.
— Горизонт чист, — доложил он с явным удовольствием.
Молодой штурман Гаращенко, захватив секстан с секундомером, тоже проворно выскочил на мостик. У него своя забота: взять высоты трех звезд первой величины, пока они не растворились в бесконечности ночного небосвода, и рассчитать наше место.
Сразу запустили дизели: одним дизелем дали ход вперед, другим — начали продувать цистерны главного балласта.
Медленно покачиваясь и набирая ход, подводная лодка пошла в безвестность ночи.
После всплытия больше всего дел, пожалуй, появилось у личного состава электромеханической боевой части: надо было провентилировать отсеки подводной лодки, зарядить аккумуляторную батарею, пополнить запасы воздуха высокого давления и осушить трюмы.
Чистый солоноватый морской воздух, влекомый работающими дизелями и вентиляцией, прохладным потоком хлынул через рубочный люк внутрь подводной лодки. Матросы и старшины набирали полную грудь свежего воздуха и после небольшой задержки шумно выдыхали, показывая тем самым радость и удовольствие от напоминания о свободе морских просторов и о скором завершении похода…
Прошел еще один день. Наступили последние сутки боевого похода. Холодный сбивающий с ног северный ветер заставлял наблюдателей кутаться в канадки и прятаться за ограждением мостика от его леденящих ударов, но матросы, старшины и офицеры неутомимо несли ходовую вахту, сознавая, что боевое задание выполнено успешно и до дома осталось совсем немного. Эти мысли прибавляли силы.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии `Жизнь замечательных людей`, осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют свою ценность и по сей день. Писавшиеся `для простых людей`, для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
Новая книга историка и писателя С.Е. Михеенкова представляет собой уникальный сборник рассказов о войне тех представителей командного состава Красной армии, чья фронтовая судьба, пожалуй, была самой короткой — взводных командиров, лейтенантов. Их боевой путь часто заканчивался первой атакой, потому что они шли впереди своего взвода и первыми принимали вражеский свинец. Автор десятки лет собирал рассказы о войне уцелевших в сражениях Ванек-взводных. Получилась обширная рукопись, из которой автор выбрал наиболее яркие эпизоды и скомпоновал их тематически.
Мемуары Главного маршала авиации А. Е. Голованова (1904—1975) приходят к читателю последними из мемуаров полководцев Великой Отечественной войны. Лишь сейчас книга командующего Авиации дальнего действия издается в истинном виде и в полном объеме. Все авторские оценки и детали восстановлены по рукописи. Судьба автора исключительна: необычайно яркий взлет в годы войны и необычайно долгое и глухое замалчивание в последующие времена. Причина опалы заключалась прежде всего в том, что деятельность АДД была подчинена непосредственно И.
Воспоминания М. И. Сукнева, наверно, единственные в нашей военной литературе мемуары, написанные офицером, который командовал штрафбатом. Более трёх лет М. И. Сукнев воевал на передовой, несколько раз был ранен. Среди немногих дважды награждён орденом Александра Невского, а также рядом других боевых орденов и медалей.Автор писал книгу в 2000 году, на закате жизни, предельно откровенно. Поэтому его воспоминания являются исключительно ценным свидетельством о войне 1941–1945 гг.
О Великой Отечественной войне написано множество художественных произведений и мемуаров. Обычно они посвящены теме мужества и героизма советских воинов. Однако свидетельств об их повседневной жизни и быте опубликовано все еще недостаточно. Да и ветеранов, сохранивших в памяти события того времени, с каждым годом становится все меньше.В книге ветерана войны С. Г. Стопалова, принимавшего в ней участие с первых дней и до Победы, без политических прикрас и преувеличений показано, как жили и воевали на передовой простые пехотинцы и артиллеристы, рассказано о буднях фронтовиков, работе в тылу и о том, как преодолевали трудности и невзгоды солдаты и офицеры, независимо от их происхождения, национальности и воинского звания.