Боевые слоны в античности и раннем средневековье - [20]

. В действительности же Пирр проявил себя в этом сражении как блестящий полководец, хорошо видящий сильные и слабые стороны как своих войск, так и армии противника. У него было достаточно времени, чтобы усвоить уроки битвы при Ипсе и определить, каким образом можно использовать слонов, чтобы нанести максимальный ущерб врагу, не подвергая опасности собственных солдат. Он понял, что эти животные наиболее эффективны в борьбе с кавалерией противника. Сплоченная масса тяжелой пехоты была способна обратить их в бегство. Кроме того, специальные отряды метателей и стрелков, выступив впереди тяжеловооруженных, могли еще до начала прямого столкновения ранить слонов, забросав их дротиками и стрелами. И в том и в другом случае существовала опасность, что животные повернут на собственные боевые порядки. Анализ всех трех сражений, которые царь дал в Италии, показывает, что он всегда держал слонов в резерве и бросал их в бой только тогда, когда для этого наступал подходящий момент.

Римляне были новым противником для Пирра. Еще до начала столкновения он имел возможность по достоинству оценить их военную организацию, поэтому и предпочитал не рисковать, а дождаться союзников [Plut., Pyr., 16]. Уже в самом начале битвы всадники Пирра отступили под натиском римской кавалерии, и было бы рискованно бросать их вторично в атаку без дополнительной поддержки. Пирр ждал удобного момента для того, чтобы ввести в бой слонов, и этот момент наступил, когда кавалерия Левина перешла в атаку, желая, очевидно, нанести удар во фланг грекам. Внезапное появление на поле сражения невиданных чудовищ должно было не только испугать лошадей, но и привести в смятение людей. Все произошло именно так, как и рассчитывал царь: римские кони, устрашенные величиной, видом, запахом и трубным ревом слонов, помчались вспять [Frontin., Strateg., IV, 13; Flor., Ерitоmа, I, 13, 8]. Не меньшее впечатление произвели слоны и на людей: римские солдаты, обманутые сходством бивней этих животных с рогами, приняли их за огромных быков[117]. Пришедшую в замешательство и оставшуюся без поддержки всадников римскую пехоту атаковала фессалийская конница под командованием самого Пирра. Не в силах выдержать одновременно фронтального и флангового удара, римляне обратились в бегство. Относительно того, каковы были потери обеих сторон, источники приводят различные данные. Тем не менее мы можем утверждать, что разгром римлян был полным, поскольку они даже не стали защищать свой лагерь, доставшийся победителю. По Дионисию Галикарнасскому, потери греков составили около 13 000, что представляется явным преувеличением [Dionys., XX, 1, 8][118]. Иероним утверждает, что Пирр потерял менее 4000 человек, однако среди них были наиболее храбрые и сильные из его солдат и многие из наиболее преданных командиров [Plut., Pyr., 17]. Орозий говорит, что римляне потеряли 14 880 пехотинцев убитыми, 1310 было захвачено в плен, всадников погибло 246 и 82 взято в плен, кроме того, противнику досталось 22 римских знамени [Oros., IV, 11]. Согласно Плутарху, Пирр очень гордился одержанной над превосходящими силами противника победой, после которой к нему примкнули многие союзные с Римом города.

Битва при Гераклее. Пирр вводит в бой своих слонов. Рис. И. В. Кирсанова

Однако римляне быстро оправились от поражения и уже на следующий год вновь встретились с эпирской армией в Апулии около Аускула. Пирр также восполнил потери за счет союзных отрядов, которые ему прислали самниты, тарентинцы, бруттии, луканы и другие народы Южной Италии. Консул Марк Курий, опасаясь, что не сможет выдержать натиска развернутой фаланги Пирра, разместил римскую армию в теснине, на неровной и покрытой густым кустарником местности, труднопроходимой для кавалерии и слонов [Frontin., Strateg., II, 2; 1; Plut., Pyr., 21]. Он выстроил свои войска так, что конница находилась на флангах, а центр занимала тяжелая пехота, образующая две боевые линии [Frontin., Strateg., II, 3; 21]. Царь поставил на правом фланге самнитов и эпиротов, на левом — бруттиев, луканов и саллентинцев; центр занимали тарентинцы. Характерно, что и в этот раз Пирр предпочел разместить слонов вместе с всадниками позади пехоты. В первый день никому из сражавшихся не удалось добиться перевеса над противником. Конец сражению положила ночь [Plut., Pyr., 21]. На следующий день Пирр решил перенести битву на равнину, с тем чтобы иметь возможность бросить против римлян слонов. Выстроив фалангу, царь разместил за ней на некотором расстоянии друг от друга слонов, а в промежутках между ними поставил большое количество стрелков и метателей дротиков. На открытой местности фаланга атаковала римскую пехоту, и вновь завязалось яростное сражение. Но когда подошли слоны, римляне стали отступать [Plut., Pyr., 21]. В этот момент произошло событие, которое оказало сильное влияние на дальнейший ход сражения: первый гастат четвертого легиона Гай Минуций отрубил одному из слонов хобот. Взбешенное от боли животное принялось метаться и смяло собственные боевые порядки. Подвиг Минуция вселил мужество в его товарищей