Боевые асы наркома - [11]

Цистерны еще догорали. В небо упирались черные столбы дыма. Участок железной дороги, где было подорвано полотно, выглядел ужасающе: исковерканные рельсы выпирали как ребра обглоданного чудовища. Цистерны лежали на боку, некоторые наехали друг на друга и теперь громоздились, а по их черным бокам стекали огненные потоки горящего бензина. Бензиновая огненная река стекала в овраг, пожирая на своем пути маленькие деревья, кустарник. Взрывы прекратились, и теперь только удушливый жар, копоть и изуродованный металл говорили о том, что здесь произошло.

Немецкие каратели ворвались в деревню Березово через четыре часа после взрыва эшелона. Четыре грузовика и бронетранспортер остановились на площади у колодца. Офицер, стоявший на подножке машины, выкрикивал команды гортанным голосом и размахивал рукой в тонкой черной кожаной перчатке. Автоматчики стали выпрыгивать на землю и бегать по улицам. У многих в руках были заранее заготовленные карателями факелы. Автоматчики поджигали их и бросали на соломенные крыши деревенских хат, выбивали окна и бросали факелы внутрь. Кричали женщины, плакали дети, немногие мужики, старики, что еще оставались в деревне, пытались унять карателей, но их безжалостно расстреливали автоматными очередями. Кто-то бросался на колени, моля о пощаде, кто-то хватал голоногих детей и бежал к лесу.

Оксана смотрела широко раскрытыми от ужаса глазами и медленно стаскивала с головы венок, который только что сплела из полевых цветов. Андрей вскочил на ноги, глядя на раскинувшуюся внизу деревню, красивую, ухоженную, с белыми хатами. И теперь она горела, чадила, улицы устилались телами убитых жителей. Горели соломенные крыши, горели яблони, которые не так давно цвели, укутывая дворы точно белые облака.

– Ненавижу, ненавижу! – крикнул молодой человек и вцепился руками в ветку молодой осинки. – Звери, нелюди, как это вообще можно…

– Боже мой, Андрийка! – застонала девушка и сжала голову руками. – Когда все это кончится, я больше не могу. Кровь, смерть, огонь, снова и снова!

– Вот с кем сражаться надо. – Андрей не заметил, как ветка в его руках хрустнула и отломилась. – Вот! Вот враг, а не советская власть, не русские люди! Твой отец сидит по вечерам с друзьями, пьет горилку и говорит о том, что будет после войны. Они копят оружие и ждут указаний от своего руководства, а враг вот он! Здесь, сейчас. И нечего ждать, надо биться с ним, уничтожать его. Ведь кто-то же сражается за освобождение нашей земли. Кто-то подорвал состав с бензином! У нас общий враг, Ксанка, общий!

– А вот эти люди в чем виноваты? – со слезами на глазах воскликнула девушка.

– Они не виноваты, любушка моя. – Андрей упал на колени рядом с девушкой и схватил ее руку, прижал к губам. – Ты не о том думаешь, ласочка моя! Не они виноваты, никто не виноват. Есть просто враг, который пришел на нашу землю, и его надо гнать с оружием в руках. Вот и вся правда сегодняшнего дня. А не вражда между нами здесь, на Украине. Какая разница, кто на каком языке говорит, какая разница между украинцами и русскими? Никакой! Мы славяне, у нас общие корни, мы одной крови, а они звери, которые ворвались в наш общий дом!

Было еще светло, когда Коган вошел в поселок Лисенки на окраине Харькова. Пустынные улицы, выбитые окна пустых домов, несколько торчащих из груды обгоревших бревен дымовых труб. Он прошел мимо школы со сгоревшим садом и проломленным забором. Впереди была широкая пустынная улица, и Борис свернул в переулок, чтобы не маячить на открытом пространстве.

Нужный дом он нашел на самой окраине. Дом был относительно целый, лишь часть крыши повреждена да два окна забиты досками, а изнутри заткнуты одеялом и каким-то тряпьем. Небольшой сад, заросший травой, ворота, висевшие на одной петле и одиноко красовавшиеся на фоне разломанного забора. Однако к ступеням дома вела утоптанная тропа. В целом дом не выглядел заброшенным. Коган подошел к окну и негромко постучал костяшками пальцев по запыленному стеклу, продолжая осматриваться по сторонам. За стеклом появилось чье-то бородатое лицо, потом исчезло.

Коган отошел от окна, вернулся к двери, оперся плечом о столб небольшой веранды и, покусывая травинку, стал ждать. Дверь скрипнула и открылась лишь наполовину. Борис не стал оглядываться, он с задумчивым видом продолжал покусывать травинку.

– Кого шукаешь, добрый человек? – раздался негромкий голос. – Аль водицы испить захотел?

– Да нет, дядьку. – Коган неспеша повернулся, разглядывая сухощавое лицо, поросшее черной с проседью бородой, и колючие глаза мужчины лет сорока. – Не по воду я пришел. Мне бы ногам отдых дать да душу согреть разговором.

– А какого же разговора тебе надо, добрый человек? – снова заговорил мужик, точно произнеся условную фразу, являющуюся ответом на пароль.

– А о том, сколько телят может принести корова, если ее не пускать на выпас. Думаю, два или три?

– А я думаю, что три или четыре, – хмуро разглядывая гостя, отозвался мужик. Ему явно не нравилось, что он не слышит характерного малороссийского говора у гостя.

– Три плюс четыре, итого будет семь, – произнес последнюю фразу пароля Коган и выплюнул травинку.