Боевой гимн - [120]

— Нет, вы только на это посмотрите! — воскликнул Пэт, разворачивая на столе последний номер «Гейтс иллюстрейтед уикли», выуженный им из заднего кармана.

Эмил схватил газету и поднял ее над головой, чтобы все могли хорошо разглядеть портрет на первой странице. Крупно набранный заголовок гласил: «Возвращение нашего героя!»

Ганс протестующе заворчал и отхлебнул водки из своего стакана.

— Я прошу тебя завтра выступить перед Конгрессом, — обратился к нему Калин. — Прежде чем я официально обращусь к депутатам с предложением об объявлении войны, я хочу, чтобы ты рассказал им обо всем, что ты видел и что тебе довелось пережить.

Ганс кивнул, и Эндрю увидел, что в глазах его друга затаилась глубокая боль.

— Что будет с Григорием?

— Его со всеми почестями захоронят сразу после заседания, — тихо произнес Эндрю. — И Алексей, и Григорий посмертно удостоены Почетной медали Конгресса, а вдова Григория будет получать за него пенсию.

— Небольшое утешение, — прошептал Ганс.

Эндрю промолчал. Он встречался с вдовой Григория сразу после их возвращения в Суздаль и знал, какие непереносимые муки испытывает молодая женщина. Четыре года, прошедшие после его исчезновения и предполагаемой смерти, слегка притупили чувство боли, но сейчас, когда она узнала, как близок он был к спасению, затянувшаяся рана открылась вновь.

— Я хочу, чтобы Кетсвана был назначен полковником в мой штаб, — заявил Ганс. — И не надо разделять его людей, они составят часть штабной роты. Без него мне никогда бы не удалось выбраться оттуда.

— Зулусы, — восхищенно выдохнул Пэт, — Хорошие солдаты. Хорошо бы узнать, где они живут, и привезти их сюда. Из них получится отличный корпус!

— Делай все, что считаешь нужным, — сказал Гансу Эндрю. — Большинство из прибывших с тобою людей уже никогда не увидят свою родину. Для них будет лучше находиться рядом друг с другом.

— Как жаль, что мне не удалось вытащить всех, — вздохнул Ганс. Его глаза затуманились, казалось, взгляд старого сержанта направлен на какие-то не видимые всем другим земли.

— Ты спас четыреста двадцать восемь человек, — произнес Калин. — В том числе вывел восемьдесят три из того ада, в котором вас держал Гаарк. Я считаю, это великолепный результат.

— Когда мы вырвались из лагеря, нас было около трех сотен, — ответил Ганс. — Нам пришлось бросить на фабрике по меньшей мере столько же рабочих, и еще тысячи рабов-чинов заплатили страшную цену за этот побег. По дороге мы подсадили в наш эшелон еще сто с лишним человек, но и из них большинство погибли. Потом были жители этого городка, которых мы втянули в наш бой. До того, как мы прибыли туда, там жило около тысячи человек.

Эндрю склонился к Гансу и посмотрел прямо в глаза своему другу.

— Ты выжил, и это главное. Информация, которую ты нам доставил, может спасти всю нашу страну. До того момента, как вы оказались на борту «Питерсберга», все эти люди были покойниками. Сколько бы вы еще прожили? Неделю? Месяц? Год? Пойми, что смерть этих людей не была напрасной, благодаря их самопожертвованию Республика будет жить.

— Они этого уже не узнают, — горько вздохнул Ганс. — И я бы все равно не смог сказать им это, когда их ждала убойная яма за то, что я совершил.

— Тогда скажи это своей жене и сыну, черт бы тебя побрал, — посоветовал ему Эмил. — Ты ведь пошел на все это именно ради них и, по-моему, был совершенно прав.

В глазах доктора было беспокойство.

— Его мучает комплекс вины, — объяснял он Эндрю, еще когда они вместе возвращались в Суздаль на поезде. — Он ведь в конце концов собирался пожертвовать собой, после того как Тамира и ребенок окажутся в безопасности, — принести жертву во искупление. Но Григорий с Кетсваной обо всем догадались и помешали ему. Теперь Ганс страдает из-за того, что Григорий погиб, чтобы он мог жить.

Вспомнив этот разговор, Эндрю обеспокоенно взглянул на Ганса, рассеянно крутившего в руках свой стакан.

— Ганс, — мягко окликнул сержанта Калин.

Шудер вымученно улыбнулся и повернул голову к президенту.

— Ты вернулся к нам. Когда мы здесь узнали, что ты жив, никто из сидящих за этим столом ни на секунду не задумался бы, чтобы отдать свою жизнь ради спасения твоей.

Старый сержант опять заворчал, но Калин резко ударил ладонью по столу.

— Выслушай меня.

Ганс замолчал.

— Ты бы сделал то же самое для нас. Ты собирался поступить так и с Григорием, но мальчик, пусть земля ему будет пухом, раскусил твой трюк. И я скажу тебе еще одну вещь. Если бы мы могли вернуть душу в его тело, покоящееся в Капитолии, он бы подтвердил, что снова поступил бы точно так же. — Голос Калина оборвался, но вскоре он продолжил: — Это один из парадоксов войны, который не перестает меня удивлять. Война — это самая ужасная вещь, какая может происходить с людьми или с какой-нибудь другой расой. Но она же пробуждает в человеке благородство духа и любовь к товарищу, способную выдержать любые испытания. Ты научил этому юного офицера Эндрю Лоуренса Кина, а он научил этому весь наш мир. И именно поэтому — и сейчас я говорю не как твой друг Калин, а как президент — я призвал страну сделать все для твоего спасения, хотя это и означало новую войну. Я знаю, что ты чувствуешь себя виноватым.