Боевое задание - [29]

— Мама, ты? — И блаженно добавил: — Хорошо. Как хорошо! Ты нашла меня.

Он успокоился, притих.

Вера, не снимая руки с его лба, кивнула стоявшему между командиром и матросом Саше, одними губами спросила, что у него с правой рукой.

— Царапнуло, — отмахнулся Реутов.

Убедившись, что матрос успокоился, Вера встала, чтобы обмыть лицо командира. И вдруг, подбежав к Саше Реутову, ухватила его за руку:

— Так у вас кровь!

— Все еще сочится? — с деланным равнодушием заметил тот. — Царапнуло уже в пути. Перевязывать нечем было. Я ремнем затянул выше локтя. А она вот… не останавливается.

Он это говорил, словно оправдывался. А Вера уже развязала ремень и стала закатывать рукав.

— Как же вам не стыдно! Зачем же вы притворяетесь, что не больно? Тут глубокая рана, а не царапина!

— Завяжите поскорей! Мне некогда, — торопил Саша. — Там ждут патроны.

— Володя, товарищ радист! Вы слышали? Там ждут патроны, и этот храбрец с такой раной хочет гнать лодку! — жаловалась Вера.

— Я поплыву! — с готовностью заявил радист.

— Ты же сам говорил, что весла держать не умеешь! — возразил Реутов. — А тут против течения. Да и не знаешь ты, где там искать наших.

— Я с ним, — робко запросился Коля. — Буду вдоль берега шестом гнать. Вера знает, как я это умею.

— Опять ты за свое? — вскрикнула сестра.

— Но теперь-то ты со своими людьми, — возразил Коля. А Саша торопил:

— Перевязывайте поскорей. Да мы с Колей отправимся. До поворота он погонит лодку. А там я его оставлю на берегу, в безопасном месте.

Вере пришлось согласиться. Понимала она, что Саша одной рукой не сможет гнать лодку против течения, да еще в такую даль. И сама уложила остаток цинковых ящиков на дно лодки.

Обеими руками она подержала брата за лицо, прижала к себе и прошептала:

— Смотри, будь осторожней. Нас только двое осталось ожидать папку с победой.

Коля молча кивал, стараясь поскорее уйти.

СКВОЗЬ ОГНИ И СМЕРЧИ

Привычно отталкиваясь шестом от неглубокого прибрежного дна реки, Коля сперва довольно быстро гнал большую неуклюжую лодку. Но потом все больше стал чувствовать ее тяжесть. Сама по себе она такая огромная, да и груз нелегкий, к тому же против течения.

Это вот когда плывешь на двухместной чаечке, там стоит толкнуть шестом посильней, и она мчится — только барашки за бортом пошелестывают, побулькивают. Одно удовольствие!

А на этом дредноуте жми изо всех сил, а берег почти на месте. Оттолкнешься и только поднимешь шест, чтобы снова опереться, а течение уже сбило ход. Не лодка, а норовистый конь, над которым все время надо помахивать кнутом. Что думал Саша, когда одной рукой собирался возвращать эту ладью к пристани? Сюда-то ему течение помогало, а вверх — он эту посудину с места не сдвинул бы. Коля очень быстро устал, под мышками взмокло, рубаха к спине прилипла, в горле пересохло. Нагибаться, чтоб зачерпнуть воды, нельзя — лодка потеряет скорость. А главное, что, только поддайся жажде, потом обопьешься и все равно пожар во рту не погасишь. Уж это Коля знал.

Все ближе поросший высоким ольшаником мыс, за которым река круто поворачивает вправо, куда-то в бездну огня, охватившего теперь уже все небо, в гром и грохот, в сплошной пулеметно-ружейный шквал. Теперь Коля все больше задумывался о том, как же они поплывут за поворотом, где река освещена, где все просматривается из дотов проклятыми гитлеряками.

Никогда еще Коля так не спешил. Даже когда из-под носа полицая увозил сестру, и то спокойнее работал шестом. А тут чем ближе к цели, тем больше он нажимал, боялся, что опоздают со своим грузом. Руки что-то уж очень саднило, и они так взмокли, что шест выскальзывал. А тут уже вот он, поворот. Из-за косы, словно зарево заката перед ненастьем, все больше бушует пламя пожара.

«Теперь, Колька, нажимай на все педали!» — сам себе приказал гребец и перед решительным моментом быстро вытер об штаны сперва одну, потом другую руку. Сорвав с головы фуражку, туго протер шест. И только теперь понял, что скользким он был от крови — мозоли полопались и кровоточили.

Так много не наработаешь! Коля это знал. Надо было взять в руки по тряпке. В одной уже была кепка. Саша догадался, отдал свою кепку и предложил:

— Давай теперь я так же потолкаюсь.

— Ты шестом не сумеешь, — рукавом смахнув пот с губ, возразил Коля, — а на веслах — очень медленно.

— Все равно в заливе нельзя плыть стоя — сразу фашист срежет из пулемета.

Коля пригнулся, одним коленом стал на поперечной лавочке и, продолжая толкать лодку, нарочито бодро сказал:

— Можно и так, чтоб не маячить.

— Выберемся в залив, там видно будет, что можно, а чего нельзя.

Обогнув высокий лесистый мыс, лодка оказалась на безбрежном живом зеркале, в котором отражалось все, что творилось в городе. Коля даже растерялся, и лодка ткнулась носом в торфянистый берег.

— Немного постоим, оглядимся, — сказал Саша и, приложив козырьком руку к глазам, стал всматриваться в происходящее.

Коле, когда окинул взором все видимое, показалось, что он попал на какую-то дикарскую пляску огня и дыма. И он почувствовал себя крошечным, абсолютно беспомощным. Теперь он больше всего боялся за лодку. Тяжелые цинковые ящики казались спичечными коробками, которых в этом океане огня и дыма хватит на одну вспышку, если даже их довезти, куда следует. Но куда тут их следует везти?