Боевая подготовка СМЕРШа - [103]

— А дальше как и где служилось? — дежурно спросил автор интересного рассказчика.

— Потом… потом пришлось послужить на Тихоокеанском флоте, Каспийской флотилии и Прикарпатском военном округе, где меня сделали «сухопутчиком». Там мы с вами и познакомились, чтобы, как видите, через двадцать лет встретиться здесь…

* * *

Последняя встреча с Николаем Кирилловичем состоялась 17 декабря 1998 года в Центральном клубе им. Ф.Э. Дзержинского, теперь это Культурный центр ФСБ.

В этот день состоялся торжественный вечер, посвященный 80-летию со дня образования органов военной контрразведки. В холле было много ветеранов. Среди них я увидел бледноватого и несколько осунувшегося генерала Мозгова, почему-то одиноко стоявшего среди островков говорящих голов.

Он прислонился к первой правой колонне от входа в клуб. Я подошел к нему.

— Здравствуйте! С праздником вас, Николай Кириллович!

— Здравствуй, здравствуй, дорогой… тебя тоже с праздником, — быстро говорил он, улыбаясь, с явным напрягом на лице. — Дожили до восьмидесятилетия. Как много прошло времени. Какие мы стали старыми…

— Теперь надо взять еще один рубеж — девяносто, — искренне пожелал я ему.

— Э, брат, нет, мне этот рубеж уже не вытянуть. Годочки промелькнули, как деревья мимо летящих вагонов.

Разве думал тогда автор этих строк, что видит его в последний раз?!

В глазах генерала читалась плохо спрятанная жизненная усталость, хотя он и пытался ее не выказывать. Однако болезнь явно казала свое обличие, не стесняясь и никого не пугаясь. Он бросал взгляды из стороны в сторону, словно кого-то искал и не находил. Мне показалось, что Мозгов был чем-то встревожен, и эта волнительная озабоченность передавалась и мне.

Уже потом, вспоминая эту встречу, я пришел к выводу — таким образом генерал прощался с обстановкой родного клуба и сослуживцами. А в тот вечер к нему подходили и подходили ветераны. Он их обнимал и скупо по-мужски целовал. Генерал тут же выходил из окружения одной компании и шел к другой группке седовласых коллег по чекистскому ремеслу. Говорил и слушал, слушал и говорил…

Вообще он был скуп на слова, не любил разглагольствований, но щедро умел слушать и слышать собеседника, проявляя исключительное внимание к человеку, с которым разговаривал. Он это делал естественно, правдиво, без фальши. Ветеран обладал божественной способностью излучать теплоту той вовсе не авторитетной истины, а просто живущей в открытой душе отведенного ему судьбой времени.

Его авторитет не давил на собеседника, он давал последнему раскрепоститься в поднятом вопросе и получить удовольствие сказать все без «перебивов» свое и выслушать мнение чужое. Он не мямлил, говорил четко и ясно, хотя и быстро.

А еще я вспомнил его последние слова, произнесенные с внутренней, душевной болью за разваленное Отечество с повальной общественной деморализацией и поруганную армию, в защитниках которой он находился не один десяток лет. Он возмущался разрушенным образом жизни граждан разломанной страны, еще недавно ходившей в славе сверхдержавы.

Негодовал из-за появления «бациллы морального разложения» людей в погонах, расцветом военной мафии, строящей себе не дачи, а царские хоромы на фоне хижин большинства честных офицеров и генералов. Он глубоко переживал за разлом цельной системы органов госбезопасности и его головного штаба — Комитета Государственной Безопасности.

И тогда мне в который раз подумалось, ах, если бы такие, как Мозгов, были у руководства органами госбезопасности или военной контрразведки в тот трагический для страны август 1991 года. Он бы не струсил, как сделали это его отдельные высокопоставленные коллеги, смотрящие в рот болезненно амбициозным политиканам. Они держали нос по ветру, а потому и росли, росли, росли. Но, увы, прошедшие события не терпят сослагательного наклонения.

Честные и чистые граждане не в почете, когда бандитски захватывается власть, как не в почете был и Мозгов после того заседания политбюро, где он спас флот, но ущемил себя.

Генерала казнили из-за той, я бы назвал ее смершевской принципиальности, таская по перифериям, и долго не замечали, а если правильнее, — не хотели замечать сильного и умного, смелого и честного те, кто шел на руководящие посты не из профессионалов снизу, а прыгал с партийно-политических трамплинов Старой площади на должностные пьедесталы Лубянки.

И все же он никогда не бросал дрожжей в помойку прошлой вакханалии. А еще он умел в службе требовать, но не унижать, а тем более не пользоваться услугами разносов и казней на эшафотах служебных гильотин.

Он был великодушен, как всякий сильный человек в своем деле.

31 декабря 1998 года Николая Кирилловича Мозгова не стало.

Он отошел в Вечность, которая нетленна! Отошел как герой нашего времени! Такие люди — штучное ваяние природы и воспитанники СМЕРШа…

Послесловие

Итак, закончить книгу, подвести итог того, что и как делали сотрудники военной контрразведки на фронтах, автор решил не своими словами, дабы не уличили в корпоративной заинтересованности, а откровениями солдата-окопника, ветерана Великой Отечественной войны старшего сержанта Александра Александровича Дроздова: