Бобби Пендрагон. Связной между мирами - [14]

После такого полета в невесомости было странно снова ощутить свой вес. Я, как астронавт после космического путешествия, должен был заново привыкать к силе притяжения. Открыв глаза, я огляделся и вновь увидел разинутую пасть тоннеля позади себя. Тоннель был сырым и мрачным и, извиваясь, убегал во тьму.

Итак, я благополучно приземлился. Но где? На другой станции метро? А, может, в Китае? И тут я увидел, что стою у входа в какую-то пещеру. И еще я зверски замерз — я понял это, как только чувства стали понемногу возвращаться ко мне. Я догадался, что пронзительный звук, который слышался на протяжении всего полета, был воем ветра. Что бы это ни было, но точно не подземелье.

Нетвердым шагом я вошел в пещеру. На ее стене красовалась такая же звезда, которой была отмечена дверь в тоннель. Звезда была вырезана где-то на уровне глаз. Удивительно!

И тут из дальнего угла пещеры полился свет, да такой яркий, что остальная ее часть погрузилась в непроницаемую тьму. Я вдруг понял, как долго нахожусь в темноте и что мне хочется наружу. Свет указывал, где выход из пещеры, и я стал пробираться к нему. Чем ближе я подходил, тем явственнее понимал, что свет, льющийся оттуда, — дневной. Сколько же времени я провел в темноте? Всю ночь? Мои глаза отвыкли от света, и, выйдя наружу, я зажмурился. На улице было еще холоднее. На мне была клубная футболка, и на ледяном пронизывающем ветру я тут же промерз до самых костей. Черт возьми, еще немного, и я закоченею насмерть! Я сделал несколько шагов вперед. Под моими ботинками хрустел снег! Земля была покрыта снегом! Теперь понятно, почему свет был таким ярким. Отраженный от снега, он слепил глаза в тысячу раз сильнее. Я знал, что глаза скоро привыкнут, и не стал возвращаться обратно в теплую пещеру. Чего ждать-то? Я хотел знать, где нахожусь.

Наконец глаза перестало резать. Я осторожно отвел ладони и замер от изумления. Я стоял на вершине горы! Не на какой-то там завалящей горочке, с которой я привык кататься на лыжах в Вермонте, нет. Эта гора напоминала Эверест. Может, она и не была такой огромной, как Эверест, но мне казалось, будто я стою на крыше мира. Вокруг вздымались снежные горы, и лишь далеко внизу виднелась большая зеленая долина. Но путь, который нужно было проделать, чтобы попасть туда, был долгим и трудным. Это было ясно с первого взгляда.

В моей голове вертелся один вопрос: «Где я, черт возьми, нахожусь?» Хороший вопрос, вот было бы здорово, если было кому его задать. Я решил вернуться в темноту пещеры и хорошенько подумать о том, что мне делать дальше. У входа в пещеру, подобно сталактитам, торчало несколько желтоватых гладких камней. Или подобно сталагмитам? Никак не запомню, что из них торчит, а что свисает. Эти торчали и заострялись на конце. Понятия не имею, что это такое, но очень уж они напоминали надгробные плиты. Отгоняя от себя невеселые мысли, я поплелся сквозь сугробы к пещере.

И тут я увидел самую странную вещь в своей жизни. Из-за края пещеры всходило солнце. Но ведь я только что жмурился, стоя спиной к пещере! Как это так? Я принялся дико озираться, чтобы удостовериться в том, что солнце на небосводе одно. Но их было три! Марк, на небе было три солнца, я тебе клянусь! Я помотал головой, пытаясь отогнать наваждение, но наваждение никуда не делось. Три солнца. В голове у меня была каша. Я не знал, что и думать. Единственное, что я понимал четко, — это не Китай.

Я стоял на вершине горы, в снегу, в промокающих ботинках, в полном одиночестве и созерцал три слепящих солнца. И не стыжусь признаться — я очень хотел к маме, хотел сидеть перед телеком и вяло бороться с Шэнон за право обладания пультом, хотел мыть автомобиль с папой, хотел играть с тобой в кегли. Я хотел домой, но это было невозможно, хоть плачь. Что я и делал. Я плакал.

И снова я услышал доносившиеся из пещеры беспорядочные музыкальные трели, с которыми меня втянуло и вытолкнуло из тоннеля. Кажется, кто-то сейчас будет здесь. Дядя Пресс! Кто же еще? В диком восторге от того, что кончилось мое одиночество, я побежал к пещере. Но тут мой мозг пронзила другая мысль. А что если это не дядя Пресс? Что если это тот парень, Святоша Дэн? Последний раз, когда я имел удовольствие общаться с этим пижоном, он стрелял в меня. И, должен сказать, это совсем не то же самое, что в кино или когда в вас стреляют в видеоигре. Видеть направленное на тебя дуло пистолета в реальной жизни жутко. Я все еще чувствовал боль от царапины на шее, оставленной осколком кафеля.

Что делать дальше, я не знал, и поэтому остановился посередине пещеры. Кто бы там ни прибыл, он вот-вот выйдет из тоннеля. Дядя Пресс или Святоша Дэн? А может, это те отвратительные собаки, которые преследовали меня? Кто там? Друг или враг?

— Бобби?

Это был дядя Пресс! Он вышел из тоннеля в своем неизменном кожаном пальто, развевающемся у самых щиколоток. Вот он. Я прижался к его груди, как малое дитя. Я обнимал его и чувствовал, что счастлив от того, что мой самый любимый парень на свете цел и невредим, что он вырвался из лап Святоши Дэна, и что я теперь не один.

Это безмерное чувство радости и благодарности переполняло меня целых три секунды. А потом, когда ожидание неминуемой гибели отошло на второй план, я припомнил, кто втянул меня в эту историю. Только один человек нес ответственность за мое пребывание здесь. Дядя Пресс. Он, кому я доверял, кого я любил, кем восхищался. Он, который вырвал меня из привычной жизни, и по вине которого меня чуть не убили, по крайней мере, раз восемь.