Боб - [6]
- Чего уж так круто – последней? Можно он еще немного небо покоптит?
- Ай! – только и смог выдохнуть уставший Боб.
Он взял со стола научный альманах, давая понять дочери, что разговор на этом окончен.
- Пап, ну, договорились? – Это его последняя командировка в качестве тестера.
В ответ Катарина услышала только шелест перелистываемых страниц.
- Чувствую, договорились, – ловчая на цыпочках юркнула за массивную дверь кабинета, и аккуратно прикрыла ее с обратной стороны.
Боб поднял взгляд на то место, где только что крутилась его ненаглядная, но что скрывать, непутевая, дочь и улыбнулся в бороду:
- А внучат ты мне все равно задолжала
2 глава
- Эй, турист, тебя Боб к себе вызывает! – подкравшийся к Серафиму коллега хлопнул его по плечу. – Пакуешься?
- Ага, – буркнул недовольный тестер. – Чего ему надо? У меня перемещение на носу, а оборудование еще не собрано. Позже зайду.
- Как знаешь, – пожал плечами конструктор. – Но, ты же помнишь, что Папсик ждать не любит?
- Ох, уж этот Пасик, – пробурчал Серафим и захлопнул промаркированный ящик с реагентами. – Он мне, со своей опекой, уже Мамсика напоминать стал.
Папсиком звали Боба. Причем только сотрудники НИИ органического материяведения, и только шепотом. Боб очень не любил это прозвище. Наверное, потому, что был одинок.
Это ученые болтуны так думали, ведь про кровную связь Боба и Катарины никто не подозревал. Даже Серафим! Папсик тщательно скрывал родство с дочкой от окружающих, и корни ее происхождения от самой Катарины.
Все попытки дочери выяснить почему он это делает, не приподнимали завесу тайны даже на палец. Когда она задавала отцу вопросы в лоб - Боб пространственно блуждал в дебрях двусмысленных аллегорий, когда ставила их ребром – он ударялся в воспоминания молодости. Но финал был один – не сейчас.
В таких столкновениях с отцом Катарина дрожала от негодования, плакала и умоляла, но тщетно – она так и не смогла узреть даже веточки своего фамильного древа.
- Вызывали?
- Да, Серафим, вызывал. Располагайся, – Боб указал на стул напротив рабочего стола. – Как ты себя чувствуешь?
- Спасибо за заботу, прекрасно.
- На холодном не сидишь?
Воцарилось секундное молчание, после которого тестер сипло доложил:
- Вроде, нет. А что?
- Ну, мало ли… Тебе еще детей растить.
- У меня их нет еще, – чуть покраснел Серафим.
- Вот я и советую – не сиди на холодном. Хотя бы до тех пор, пока дети не появятся.
«Ну, впрямь, Мамсик!»
- Вы меня по этому вопросу вызвали?
- Не совсем, – академик замер и, собравшись с мыслями, вновь продолжил беседу. – Ты сегодня – на Землю?
Тестер совсем смутился – или Папсик его с кем-то путает или у кого-то нелады с адекватным восприятием окружающей действительности:
- Да, сегодня. Вы же лично Приказ подписывали!
- Да знаю, знаю. Просто я забыл… не успел тебе одну вещь рассказать… на прощание… точнее, в дорогу. Ты располагайся. Ирисок хочешь? С клубничным чаем?
Напрягшийся от такого чудного приема Серафим стал крайне насторожен:
- Как скажете.
- Ну, вот и договорились, – Боб неумело изобразил дежурную улыбку.
Он внимательно посмотрел на неспортивное запястье Серафима, в то время, когда тот поднимал чашку чая.
«Какой все-таки хлипкий зять у меня. Куда бы его перевести? В отдел сортировки материи? Глядишь, хотя бы зачатки бицепсов проклюнутся. А то наплодят мне с Катариной амеб доходяжных. Нет, как только вернется – сразу переведу его на тяжелую мужскую работу. Права была Катарина. И чего я только сопротивлялся? Не место ему в тестерах».
«И что он на меня так влюблено пялится?», - Серафима так передернуло, что это не могло остаться незамеченным.
- У тебя что тик? – увидев мимические волнения на лице зятя, осведомился Боб.
- Вам справку показать? Свежую? Я совершенно здоров! – заволновался Серафим, предполагая, что речь с шефом может касаться его здоровья, и, как следствие, профпригодности. – У меня никогда, подчеркиваю, никогда не было тика. И зад не мерзнет, хоть сейчас - в морозилку! – захорохорился он.
- Ты мне это брось! – пригрозил пальцем Боб. – «В морозилку»!
«Совсем на старости рехнулся, - приуныл Серафим, боясь услышать, что-то типа: «Таким задомерзликам, как ты, место только в отделе фасовки или того хуже – отделе сортировки материи». - Тогда прости-прощай мой план по поимке хирурга… Но я же ловчий! Пусть пока только в душе!».
Перед глазами тестера выросла исполинская фигура. Фигура была в шрамах и следах от вражеских пуль. Да, да – это был он – Серафим-ловчий из его грез. Он часто посещал тестера в минуты хандры и часы рутинных дел.
Покачиваясь от усталости и ран, невидимый окружающим, призрак героя, подбадривающе подмигнул Серафиму-тестеру и голосом, сорванным от частого натужного рыка, с которым он рвал врагов на две ровные половинки, приказал:
- Не сметь! Не сметь распускать нюни кружевами! Сейчас ты ударишь кулачищем по этому хлипкому старикашке! Ну, хорошо – не по старикашке, по его столу, и громко и внятно объяснишь пенсионеру, что у тебя нет времени на душеспасительные беседы с престарелыми дедушками! У тебя не упаковано еще двенадцать ящиков с приборами! Чего ты размазался по этому креслу, как молочный кисель по слюнявчику двухлетнего молокососа? Или мне одному прикажете бороться с несметными ордами вирусов, мон женераль?
Это просто воспоминания белой офисной ни разу не героической мыши, совершенно неожиданно для себя попавшей на войну. Форма психотерапии посттравматического синдрома, наверное. Здесь будет очень мало огня, крови и грязи - не потому что их было мало на самом деле, а потому что я не хочу о них помнить. Я хочу помнить, что мы были живыми, что мы смеялись, хулиганили, смотрели на звезды, нарушали все возможные уставы, купались в теплых реках и гладили котов... Когда-нибудь, да уже сейчас, из нас попытаются сделать героических героев с квадратными кирпичными героическими челюстями.
═══════ Не всегда желание остаться в тени воспринимается окружающими с должным понимаем. И особенно если эти окружающие - личности в высшей степени подозрительные. Ведь чего хорошего может быть в людях, предпочитающих жить посреди пустыни, обладающих при этом способностью биться током и управлять солнечным светом? Понять их сложно, особенно если ты - семнадцатилетняя Роза Филлипс, живущая во Франции и мечтающая лишь об одном: о спокойной жизни.
Не всегда желание остаться в тени воспринимается окружающими с должным понимаем. И особенно если эти окружающие - личности в высшей степени подозрительные. Ведь чего хорошего может быть в людях, предпочитающих жить посреди пустыни, обладающих при этом способностью биться током и управлять солнечным светом? Понять их сложно, особенно если ты - семнадцатилетняя Роза Филлипс, живущая во Франции и мечтающая лишь об одном: о спокойной жизни.
Проснуться в чужом мире. И нет ни воспоминаний, ни даже собственного имени. Потеряться между мирами, настоящим, жестоким и другим, что является по ночам обрывками чужой жизни. Найти себя, обрести собственное лицо, что как тысяча масок, не сломаться под ударами судьбы. Это история о приключениях, жадности, дружбе и предательстве. О бессильных магах и силе человеческой души. О любви к самому главному — жизни.
Ну почему именно в этом году, как раз когда мне выпал жребий невесту дракона изображать, он решил-таки, что девушка ему в хозяйстве очень даже сгодится? Двести лет не нужна была, а теперь вдруг понадобилась. И унёс, да… Правда, версию с невестой высмеял, сказал, что моя забота – корову доить и детей его нянчить. А как их нянчить-то, они ж сами, поди, больше, чем та корова будут? Ладно, долетим – посмотрим… Предупреждение: Это сказка. Добрая и жизнеутверждающая. Если кто-то хочет много экшена и эротики – вам не сюда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.