Блюз среди звезд - [6]

– Надо подсушиться, а то простудимся, – предложил Артём. В Надежде горел огонь противоречия:

– Мне и так хорошо.

– Как хочешь.

Артём стал снимать с себя одежду и развешивать её у костра, который разгорелся и играл языками пламени, отбрасывая призрачные блики по сторонам. Потом, не торопясь, достал из рюкзака небольшой плед, расстелил у костра и в одних плавках уселся поближе к огню, делая вид, что не обращает внимания на Надежду. А Надежда никак не могла согреться, её трясло от холода и страха, зубы отбивали чечётку.

– Отвернись, – наконец тихо проговорила она.

Артём отвернулся. Надежда стала снимать промокшие спортивные брюки и блузку.

– Артём, не оборачивайся, дай мне плед, а сам сядь, пожалуйста, на рюкзак.

Артём не стал артачиться, кинул, не глядя, ей плед, в который она тут же закуталась, завязав узел на груди. Потом развесила мокрую одежду у костра и уселась рядом с Артёмом.

– Артём, ты не находишь, что ситуация складывается какая-то романтично-трагическая?

– Про трагическую не скажу, а вот для романтической не хватает только шампанского и бокалов, – говоря это, он повернулся и достал из рюкзака бутылку сухого вина и бутерброды.

– Ничего себе, откуда?

– Открою тебе секрет – из рюкзака, как же можно идти в горы с красивой девушкой без вина!?

– Ты опять начинаешь?

– Да нет, продолжаю. Продолжаю тебя лечить, после такого переохлаждения надо согреться изнутри, и нет ничего лучше вина.

– Ну разве что согреться, – согласилась Надежда и взяла из его рук пластиковый стаканчик с рубиновой жидкостью, переливающейся в свете костра таинственными тенями.

– За наше неудавшееся путешествие к вершине этой горы, – провозгласил тост Артём.

– Нет, это звучит грустно, лучше за приключения во время путешествия к вершине и обратно.

Артём возражать не стал, они выпили. Надежда сделала один глоток, но Артём уговорил её выпить до дна.

– Иначе не подействует, настаивал он.

Вино разлилось по жилам теплом, в голове зашумело, бутерброды показались самой лучшей едой, которую когда-либо пробовала Надежда, вместе с теплом пришла расслабленность. Артём почувствовал перемену настроения и налил еще по стаканчику.

– За тебя, Наденька.

На этот раз уговаривать её не пришлось. От второго стаканчика Надежде стало очень хорошо и даже жарко, все страхи рассеялись. Она расслабленно привалилась к Артёму. Он осторожно обнял её одной рукой, но реакции не последовало. Тогда он решил действовать дальше: повернулся к лежащей на его плече головке Надежды и поцеловал очень осторожно. Надежда вздрогнула, но не отстранилась. Целуя, он начал гладить плечи, не позволяя себе пока большего. Надежде было хорошо, её бросило в жар, ей нравились поцелуи, а прикосновения Артёма отдавались во всем её молодом теле непонятными ощущениями; сознание постепенно куда-то уплывало.

«Что со мной?» – спрашивала она себя и не могла ответить. Сил остановить Артёма не было, тело уже не повиновалось и разгоралось всё с большей, неизвестной пока Надежде, силой. Артём осторожно справился с узлом на груди, и плед упал на землю, открывая обнажённую грудь с напрягшимися в ожидании чего-то розовыми сосками. С губ Надежды слетел сладострастный стон, остановить Артёма она уже не могла, да и не хотела, тело ей не повиновалось. А Артём, почувствовав это, уже ласкал соски. Грудь Надежды была готова взорваться от напряжения.

«Как же хорошо», – подумала Надежда, когда её пронзила волна сладострастия от прикосновений руки Артёма, проникшей в её мизерные трусики. А Артём, добравшись до последней преграды, потихоньку ласкал лоно Надежды, истекающее соком желания. Но торопиться было нельзя. Низ живота свела судорога желания, Надежда в экстазе задвигала бёдрами, реагируя на руку, которой он ласкал её. Артём понимал, что если Надежда сейчас удовлетворится и придёт в себя, то всё может закончиться, и он не добьётся главного – её. Надежда ничего не слышала и не видела, только какой-то розовый туман, в котором она плыла и плыла, сознание было где-то далеко, а Артём целовал грудь, снимая с неё трусики. Избавившись от последнего препятствия, он освободился от плавок сам, лёг на Надежду сверху, взял своё напрягшееся мужское естество и начал вводить в лоно Надежды. Она закричала, сладострастно изогнувшись. В этот момент земля вздрогнула, сознание померкло у обоих одновременно, и наступила темнота.

Вей загрузил контейнер с рудой и направился по горизонтальному тоннелю, давно проделанному кем-то, на поверхность. Сам он находился впереди контейнера, управляя установкой. Шахта была старой и узкой, установка с лёгкостью расширяла тоннель, пробиваясь на поверхность. А вот и поверхность. Огромный пласт породы вывалился наружу, плазменный бур погас. Вей вышел из машины. Вокруг бушевала гроза, сенсоры его скафандра, стилизованного под обыкновенного человека, уловили присутствие биологических форм. Он осмотрелся вокруг и увидел двух обнаженных разумных существ, которые называли себя людьми. Пласт породы до половины придавил их, высокая температура от горелок опалила их тела и слегка запекла.

Вей растерялся: «Неужели я лишил жизни разумных существ этой планеты?» Он похолодел внутренне: разумная жизнь была для его расы неприкосновенна, и никто не имел права лишать жизни разумное существо, пусть даже оно находилось на другой планете. Как это было сделано – намеренно или нет – неважно, наказание оставалось одинаково строгим.