Блюз мертвых птиц - [184]

— Гретхен? — спросил я.

— Клет в порядке? — ответила она вопросом на вопрос.

— Он в порядке, — я передал ей «Глок», — у него, кажется, полная обойма, но лучше проверь. Где Алафер?

— С шерифом. Она нашла одеяла. Дверь наружу заперта. Мы слышали голоса во дворе. Это единственный выход.

— У меня «Беретта» с запасной обоймой, отдам ее Клету. Как там шериф Суле?

— Мне кажется, она в коме. Дом с шоссе просматривается?

— Сомневаюсь. Да у Дюпре все равно копы прикормленные.

— А что, если поджечь это место? — выдала Гретхен.

— Надо будет вытащить отсюда Ти Джоли и Хелен. Да и пожар может оказаться на руку Дюпре. Они могут попросту запереть нас. Гретхен, нам придется пробиваться с боем.

— А что будет, когда все это закончится?

— Что ты имеешь в виду?

— Я отправлюсь за решетку из-за Бикса Голайтли?

— Мне пока нечего тебе сказать, — я хотел сказать ей, что, быть может, пришло время прекратить думать только о себе. Но я рад, что так и не произнес этого.

— Хочу, чтобы ты понял одну вещь. Я прикончила Голайтли, и я рада, что сделала это, — сказала она, — если я не выберусь, я хочу, чтобы все знали, что я отправила его в мир иной не из-за денег. Я сделала это потому, что он изнасиловал шестилетнюю девочку в день ее рождения. Он горит в аду, где он никогда не сможет причинить боль другому ребенку, и я рада, что именно я отправила его на тот свет. Что скажешь?

— Я думаю, что Бикс получил по заслугам, малышка.

— Честно?

— Позаботься о Хелен и Ти Джоли. Когда вы с Алафер услышите пальбу, бегите вверх по лестнице к передней двери. Мы будем убивать всех, кто попадется нам на глаза, это ясно?

— Сколько у тебя патронов осталось для «АК-47»?

— Только те, что в магазине. А теперь мне пора найти Клета. Если ты выберешься, а мы с Перселом нет, доведи дело до конца. Дюпре не жильцы.

— А как насчет Варины? — спросила она.

— По-моему, одно ее имя звучит как ругательство.

— У вас не штат, а психбольница на открытом воздухе.

— Добро пожаловать, — только и ответил я.

Я ползком добрался до Клета и передал ему «Беретту» с запасной обоймой.

— Мне кажется, старик у себя в кабинете, — прошептал он, — я слышал, как кто-то там чем-то постукивал. Почему он просто не свалил?

— У него там его трофеи.

— Какие трофеи? — спросил Клет.

— Пряди волос его жертв. Он хранит их в своем дневнике.

Клет сжал платок в руке и удушливо кашлянул в него.

— У меня такое впечатление, что что-то острое двигается в моей груди, — с трудом выговорил он.

Хотелось бы мне сказать, что события, которые вот-вот должны были развернуться на канале — из тех, что дают нам хотя бы призрачную веру в справедливость на этом свете. Мне хотелось бы верить в то, что всякая человеческая трагедия имеет свое разрешение и что в мире можно восстановить порядок так же, как это происходит в пятом акте сценической драмы, призванной стать отражением нашей жизни. Мой личный опыт показывает, что это не так. История редко исправляет себя в естественном ходе вещей, и когда мы вершим свое правосудие, то тем самым увековечиваем зло тех, кто преступил закон, вдыхая новую жизнь в сторонников примера Каина.

Мне хотелось бы верить в то, что из человека можно изгнать инстинкты толпы или уничтожить их на генетическом уровне. Но в истории мира не было культуры, которая не воспевала бы своих воинов превыше своих же мистиков. Иногда, когда мой разум свободен от прочих мыслей, я пытаюсь вспомнить имена хотя бы пяти рабов из всей печальной истории человеческой несправедливости, чьи жизни мы восхваляли бы. Мне никогда это не удавалось.

Уильяма Фолкнера однажды спросили, что он думает о христианстве. Он ответил, что, по его мнению, это весьма неплохая религия, и быть может, нам всем стоит как-нибудь ее попробовать.

Были ли справедливы и обоснованы события, произошедшие на канале в ту ночь? Я так и не смог найти ответ на этот вопрос. В этой жизни умиротворение мне дает только признание того факта, что мы практически ничего не знаем о мире, а понимаем и того меньше. Фанатичный студент[37] университета убивает эрцгерцога и начинает войну, унесшую жизни двадцати миллионов человек. Человек с винтовкой[38] за пятнадцать долларов, доставленной по почте, стреляет с шестого этажа библиотеки, и навсегда меняет историю Америки. Бракованная инженерная система на буровой платформе убивает одиннадцать человек, загрязняет целую экосистему и практически уничтожает образ жизни миллионов. Если бы человек мог предотвратить любое из этих событий, с чего бы он начал? Альфа и омега этого вопроса поставят в тупик любого.

Клет Персел никогда не считал себя исторически значимой персоной. Я с ним в этом не согласен. Он был не только повесой и гулякой, он был одним из тех, что страдают за всех нас. Многие ортодоксальные иудеи верят в легенду о тринадцати праведниках. По их мнению, если бы не эти тринадцать мужчин, что несут на себе все бремя наших грехов, мир был бы гораздо хуже, чем он есть. Как и тринадцать праведников, Клет не был божественного происхождения. Он был сделан из крови, костей и сухожилий, как и все мы. В этом и фишка. Его храбрость и благородство были прямо пропорциональны его признанию своей смертной природы.