Блюз «100 рентген» - [33]

Звонарь подумал, что совершенно не представляет, как сейчас одеваются нормальные люди там, вне Зоны, в Большом мире. Это было так давно, что напрочь забылось, словно никогда и не было. Потом вспомнил студенческие годы и сказал:

— Найди ему какие-нибудь джинсы, свитер и кожаную куртку. А на ноги и берцы сойдут. У тебя же где-то была миротворческая обувка, вот ее и давай.

И спустился за торговцем вниз, в бункер. Ведьмак с Катериной остались снаружи, Ведьмак — потому что нечего ему там было делать, а Катерина… Катерина, похоже, просто боялась увидеть рано повзрослевшего сына. Боялась, что увидит чужого.

Валентин стоял посреди бункера в одних трусах. За несколько суток, прошедших с их последней встречи, он сильно изменился. Теперь это был мускулистый поджарый юноша с длинными, схваченными ремешком, как у хиппи, рыжеватыми волосами и ясными сине-серыми глазами на узком породистом лице.

— Привет, пап, — поздоровался он. — Видишь, я уже совсем вырос, так что пора уходить. Вот только одежду подходящую подберу и пойду. — И добавил, словно извиняясь: — Пора мне, пап, вот такие дела.

Сидорович вынырнул из глубин бункера с кучей тряпок и высокими армейскими ботинками на липучках.

— Меряй, — пропыхтел он, вываливая одежду на прилавок. — Повезло тебе, что у старого Сидоровича все есть, даже то, о чем он сам не знает.

— Как ты намерен отсюда выбраться? — спросил Лешка. — Зона оцеплена, следовая полоса, спираль Бруно, собаки и солдаты, пулеметчики на вышках, а где дороги или хотя бы направления, там еще броне-заслоны. Плюс миротворческие войска. Полоса отчуждения шириной километра три, не меньше. Или вы с Сидоровичем уже все решили?

— Ничего мы не решили, — вмешался Сидорович. — Конечно, пройти можно, иначе чего ради я бы тут торговал, только каждый проход надо готовить. Время подходящее выбрать, место, опять же. Кому надо — заплатить, кого надо — припугнуть или просто пристрелить. Непростое это дело, недешевое и небыстрое. Я ему говорил, только твой сынок и слушать меня не захотел. Видишь, говорит, дядя Сидорович, дорога? Она ведет наружу, правильно? Ну и что, отвечаю я, мало ли что куда ведет. Ты по этой дороге и трех шагов не сделаешь, потому что во-он там майор Зазыкин со своими срочниками и крупнокалиберными пулеметами и двумя БМП, он тебя за просто так наружу не пропустит. Но с майором ладно, с ним еще договориться можно, только за майором Зазыкиным находится база военных сталкеров, там сплошь контрактники-профессионалы, спецназ Зоны, с ними хрен договоришься, хотя если хрен большой, то тоже можно. А вот за ними миротворцы из Албании, это и вовсе звери, похуже мутантов, только с «монолитовцами» и можно сравнить. А он мне — это, говорит, ничего, что профессионалы, с профессионалами даже проще, они знают, на что идут. Так что ты за меня не беспокойся, пройду как-нибудь. И знаешь, Звонарь, я почему-то поверил, что пройдет. Настолько поверил, что даже попросил Зазыкина с его бойцами до смерти не убивать, дела у меня со здешним блокпостом, понимаешь?

— А он? — Звонарь с удовольствием смотрел на сына. Эх, какой сталкер бы из него получился, да, видно, не судьба. А какая судьба уготована «сталкеру наоборот» — трудно сказать. Никто ведь не пробовал, потому что раньше в Зоне никто не рождался и наружу за хабаром не хаживал.

— А он сказал, что постарается, но не обещает.

Валентин тем временем облачился в новенькие джинсы, футболку с изображением не то кровососа, не то какого-то рок-идола и толстую кожаную куртку-косуху.

— Может, хоть бронежилет под куртку подденешь? — безнадежно спросил Сидорович.

Валентин помотал головой и закинул за плечи вещмешок. В мешке что-то круглилось, словно там были яблоки. Только не яблоки там были, чутьем матерого сталкера Звонарь чуял, что там были артефакты. Снарядился сынок по-своему, и, видимо, неплохо.

— Ах да, чуть не забыл. — Валентин неожиданно засмеялся и лихо вывалил содержимое мешка прямо на стойку перед ошеломленным торговцем. — Это вам за все хорошее.

Сидорович обалдело глядел на рассыпавшиеся по обитой оцинкованным железом стойке «каменные цветки», «кристаллы», «ломти», «золотые рыбки», «пузыри» и «брызги», бледная рожа торговца понемногу наливалась красным. Потом он сорванным голосом сказал: «В расчете», пробормотал что-то насчет неограниченного кредита как для Валентина, так и для всей его родни до двенадцатого колена включительно, и принялся трясущимися руками убирать нечаянно свалившееся на него богатство в сейф.

— А как же ты? — спросил Лешка у сына, когда они поднимались по ступенькам к выходу.

— А… — махнул рукой Валентин, — я, пап, сам себе артефакт, мне никакие приспособления не нужны.

Помолчал немного и спросил:

— Мать пришла?

— Пришла, — кивнул сталкер.

— Напрасно она здесь осталась, — качнул головой Валентин. — Ты-то пришел в Зону по своей воле, а вот она — нет.

— Не по воле я пришел, а по дурости. А она, может, еще и уйдет. — Звонарь сощурился от яркого света. — Тебя только проводит и отправится домой в этот… Сосновый Бор.

Валентин с сомнением сказал: «Может быть», и вслед за отцом выбрался из бункера.