Блю из Уайт-сити - [21]
Мы выделили еще несколько категорий: друзья с никудышными половинами, непристижные друзья, друзья, которые могут испортить праздник. Всех моих бывших девушек мы пометили желтым — это я позволил сделать Веронике. Похоже, она словила кайф. Мне уже стало скучно, а Веронике пора было идти на занятия по рейки[21]. Для человека, получившего естественнонаучное образование, Вероника, на удивление, подвержена влиянию всевозможных иррациональных учений. Как я понял, ее озабоченность фэн-шуем в квартире Грязного Боба в Шепердс-Буш, была неподдельной. В квартире, которую она, в конце концов, купила — не через «Фарли, Рэтчетт и Гуинн» — и от которой я пытался ее отговорить, Вероника усмотрела благоприятные колебания.
Я взглянул на последние оставшиеся в коробке кнопки — нежно-голубого цвета.
— Давай обозначим голубым неприкасаемых, — предложила Вероника. — Тех, кого нельзя критиковать, кому полностью доверяешь, кто на всю жизнь, и все такое.
Я кивнул и тут же достал три кнопки. Как будто извиняясь за недавно промелькнувшую мысль, я наградил одной Тони, другой — Ноджа и третьей — Колина. Вероника при этом издала неприятный гортанный звук.
— Ты находишь это забавным?
— Нет.
— Мне казалось, ты говорила об откровенности.
— Говорила. Это не забавно. Это немного грустно.
— Что ты имеешь в виду?
Я изо всех сил старался держать себя в руках, но чувствовал, как желчь закипает внутри. Вероника заметно смягчилась, даже положила мне руку на плечо.
— Прости, я ничего не имела в виду.
— А вот сейчас ты не откровенна.
Еще одна пауза. В ходе которой вырабатывается позиция, рассматриваются варианты, подбираются слова. Потом Вероника говорит:
— Я просто заметила на нашей встрече, что отношения у вас напряженные.
— Потому что там была ты.
— Знаю. Но дело не только в этом. Я не заметила между вами… любви.
Мое раздражение достигает нового уровня.
— Это звучит как-то… по-женски.
— Дело не в словах.
— Я понимаю. Любовь. Любовь. Любовь. До. Ре. Ми. Я люблю своих друзей. Люблю Тони, Колина, Ноджа.
— Ты уверен?
— Я уверен в этом гораздо больше, чем в том, что…
Я остановился, но было поздно.
— Чем в том, что любишь меня?
— Я не это хотел сказать.
Вероника прикусила губу. Я задел ее за живое. Во мне поднялась волна сожаления и стыда. Но в то же время я подумал: «Возможно, это правда». Вероника повернулась ко мне, швырнула остатки кнопок на доску с фотографиями. Они разлетелись по полу.
— Послушай меня. Я в этом разбираюсь. Тебе не нравится Тони, а ты не нравишься ему. Я не понимаю, как вы вообще подружились. Колина ты жалеешь, и это его обижает. Мне кажется, единственный настоящий друг — это Нодж. Ты ему небезразличен. Я не понимаю, почему именно он, но это так. Хотя ты его чем-то разочаровал.
От возмущения и ярости у меня выступают слезы на глазах.
— И все это ты поняла за полтора часа, проведенных в пабе?
Вероника пожимает плечами.
— Да.
Вот теперь меня понесло.
— Все это полная чушь. Нодж никогда не выказывал особого расположения ко мне. Думаю, у него ни один мускул не дрогнет, даже если исламские фундаменталисты или участники движения против вязания на спицах подожгут его маму. Не потому, что он сдержанный. У него просто отсутствуют эмоции. Он словно вырублен из камня. Поэтому на него можно положиться. Человек без страстей. И, насколько мне известно, я его ничем не разочаровал. С Колином мы очень давно дружим. И любим друг друга. Да, я иногда огорчаюсь из-за него. Но это не жалость. А Тони потрясающий парень. Такого поискать. Он веселый. У него огромный потенциал. И неиссякаемый энтузиазм.
— В некоторых людях энтузиазм — всего лишь проявление паники, — говорит Вероника.
Почему-то это стало последней каплей.
— Да что ты понимаешь?! Как ты вообще можешь об этом рассуждать? Ты им не понравилась, потому теперь так… о них отзываешься. Они мои друзья. И вот еще что. Тони будет моим шафером, заруби себе это на носу, чертова трупокромсательница!
Вероника окинула меня твердым взглядом и совершенно спокойно сказала:
— Дорогой, это наша первая ссора.
Потом она взяла свою куртку и направилась к двери. Но, сделав несколько шагов, обернулась.
— Это не я им не понравилась. Меня они просто испугались. Это ты, Фрэнки, ты им не нравишься. Всем, кроме Ноджа. И если Тони будет твоим шафером, значит, ты дурак. А ведь ты не дурак. Ты лжец. Ты слишком часто лжешь. Эта привычка может стать твоей второй натурой.
Я не стал спорить, потому что, отрицая это, только подтвердил бы ее правоту.
— Дело в том, Вронки, что друзья — очень важная часть жизни. Друзья — это…
Я хотел сказать, самое важное в жизни, но внутренняя цензура вовремя остановила меня. Я сделал паузу и затем неуверенно повторил:
— Очень важная часть жизни.
Я почувствовал неловкость, понимая, что накануне свадьбы мне не следует так думать. Эта мысль не должна была приходить мне в голову. Но она пришла. Вероника заговорила снова, уже тише.
— Ты не это хотел сказать.
Я демонстративно вздохнул.
— Да. Я не это хотел сказать.
— Ты хотел сказать, что друзья — самое важное в жизни.
— Возможно, да. Я не уверен. Я только предполагаю. Но не знаю, верю ли я в это.
