— Держись рядом. И своим скажи, чтобы ближе были.
Я благодарно кивнул головой и тут же махнул мужикам своего десятка, подав им знак приблизится.
— От капрала не отходим ни на шаг — точно таким же тоном, как только что сказал мне Свистунов, почти прошептал я одному из парней и попросил его передать это остальным.
Он тоже понятливо кивнул и стал оповещать стоящих рядом. Пока он это делал я, немного успокоившись, стал разглядывать то место, куда нас привели. Хотя разглядывать, собственно говоря, было нечего. Вокруг стояли деревья с реденькими кустиками, а за ними прятались незнакомые бойцы, в очень потрёпанной форме и с очень усталыми лицами.
Капрал приказал всем нам оставаться на месте, а сам, с нашим и ещё одним младшим унтером, чужой сотни, ушёл совещаться со старшими начальниками. Сколько нам здесь стоять и чего будет дальше, не известно, а неизвестность штука очень противная, поэтому решил я, что не будет лишним поговорить с кем нибудь из простых добровольцев, уже успевших повоевать, чтобы хотя бы не много прояснить ситуацию.
— Слышь браток, чего здесь у вас произошло? — спросил я солдата, нервно поглядывающего в ту сторону, откуда может появиться враг.
— Чего, произошло? — недобро зыркнув на меня, спросил он и тут же сам ответил: — Да ничего хорошего. Выперли нас с хутора турки, вот и всё.
— А дальше чего? — надеясь услышать от него хоть что то ободряющее, снова спросил я.
— Дальше? А дальше нас, вместе с вами, обратно погонят. Только толка в этом не будет никакого.
— Почему? — не отставал я от него.
— Сам то чего, не понимаешь? Положат нас всех, ещё на подходе, вот почему?
Известие, о возможной скорой кончине, повергло меня в самый настоящий шок. От услышанного я не мог больше ни спрашивать, ещё о чём то, солдата, ни думать о чём либо другом, кроме, как о собственной смерти.
Вернувшиеся командиры сразу же собрали нас и стали раздавать команды. О чём говорил своим добровольцам чужой унтер, не знаю, а вот наш, нам ничего хорошего не сказал.
— Вы пойдёте в первой шеренге. Внимательно смотрите за мной и капралом, как только мы дадим отмашку, сразу же стреляйте, потом становитесь на колено и перезаряжайтесь. В это время вперёд пойдут добровольцы второй сотни, пропустите их и тут же бегите следом. Дальше стреляйте в противника самостоятельно, до тех пор, пока не достигнем окраин хутора. После того, как закрепимся в нём получите дальнейшие распоряжения. Всем, всё ясно?
— Так точно — ответил за всех, рекрут третьего десятка.
— Ну тогда готовьтесь. Начинаем через пятнадцать минут. До этого из леса никому не выходить. Всё, ждите — сказал напоследок унтер и пошёл на правый фланг, где будет стоять третий десяток.
— Бери своих и за мной — скомандовал мне Свистунов, уходя в противоположную сторону.
Не знаю, слова ли младшего унтера на меня подействовали или то с каким спокойствием он их говорил, но после них я успокоился, перестал размышлять о возможном вознесении на небеса и стал думать о более приземлённых вещах, как и в кого буду стрелять, стоит ли целится или лучше так палить в кого попало и куда попало. Потом проверил ещё раз, заряжена ли винтовка, прикинул какой патрон буду брать для перезарядки и несколько раз повторил себе о том, что нужно не забыть отстрелянную гильзу положить обратно в патронташ.
Команда капрала прозвучала буднично, он громко крикнул: — Пошли! — мы за ним и двинулись. Бог его знает, кто как, а я абсолютно спокоен, даже не знаю, с чего бы это.
Когда вышли из леса, я отчего то стал считать свои шаги, не забывая при этом поглядывать на капрала, шедшего на пару метров впереди и немного правее меня. После того, как он махнул рукой, а затем и выстрелил, я поступил точно так же, прицелившись в видневшуюся метрах в двухстах хату с соломенной крышей. Врагов видно не было, а стрелять просто так, в никуда, не захотелось. Сделав выстрел встал на левое колено, как учили, перегнул винтовку, достал из ствола гильзу, засунул её в свободное гнездо, из патронташа достал новый патрон, с пулей, зарядил его и дождавшись, когда мимо пробежала цепь солдат, побежал в след за ними. Но не успел я сделать и пяти шагов, как почувствовал такой ледяной холод в груди, от которого меня просто переломило пополам. Не понимая, что произошло и не в силах стоять на ногах, упал на землю, уткнувшись в неё лицом, думая о том, что смертельно ранен. Одновременно с моим падение, где то совсем рядом, раздался страшный взрыв, который я не видел, но достаточно хорошо ощутил. От него, на меня, налетела горячая воздушная волна и крупные комья стылой земли.
Долго валялся или нет, хватая ртом раскалённый воздух и одновременно с этим пытаясь сообразить, почему ничего не слышу, не знаю. Но когда более-менее пришёл в чувство и осмотрелся, ни бегущих, ни просто стоящих людей, рядом не увидел. Разбираться с тем, почему никого нет поблизости не стал, сейчас мне не до этого, мне бы, перед смертью, найти ту рану, от которой я, вот вот умру. Проделав нехитрый осмотр собственного тела, убедился, нет на нём ни то что бы какой нибудь мало мальской раны, а даже капли крови на одежде не наблюдается. И что тогда это было, отчего у меня в груди вдруг стало так резко холодно, перед тем, как свалился? Не с перепугу же я упал на землю, как подкошенный? Хотя, если посмотреть, чего делается вокруг, то мог и от этого обняться с землёй, бывалые люди рассказывали, что в первом бою и не такое бывает.
