Блуждающая звезда - [13]

Был конец, жаркий конец лета, когда трава в лугах желтеет, а на полях пересыхает жнивье от палящего зноя. Эстер ушла еще дальше, так далеко, что миновала место, где пастухи держали овец зимой в сложенных из больших камней сооружениях без окон, похожих на гроты.

Вдруг набежали тучи, заслонив свет, словно гигантская рука распростерлась в небе. Эстер зашла так далеко, что заблудилась — или это ей только почудилось вдруг, как в тех снах, когда отец шел впереди и исчезал в высокой траве. И даже не очень страшно оказалось заблудиться здесь, у спуска в ущелье, в темное нутро горы. Только из-за волков стало немного зябко. Это Марио рассказывал ей, как волки ходят зимой по снегу, там, в Италии, гуськом, один за другим, как они спускаются в долины и режут ягнят и козлят. А может быть, Эстер зазнобило от предгрозового ветра. Стоя на утесе над густыми зарослями, она видела, как серые тучи окутывают горы, нависают над узкой долиной. Завеса скрыла каменистые склоны, леса, валуны. Ветер разбушевался не на шутку, холод пробрал до костей после горячей сухой травы. Эстер побежала, чтобы успеть до дождя укрыться в овчарне. Но тугие холодные капли уже застучали по земле. Это отыгрывалась жизнь, брала назад время, которое она украла, прячась в своих тайниках. Эстер бежала, и сердце отчаянно колотилось в груди.

Овчарня внутри оказалась огромной, как пещера. Длинным туннелем она уходила внутрь горы. Под тонущим в сумраке потолком примостились летучие мыши. Эстер села, свернувшись клубочком, у входа, наполовину скрытого зарослями ежевики. Теперь, когда хлынул ливень, она немного успокоилась. Среди туч сверкали молнии. Вода уже бежала по склону широкими бурыми ручьями. Совсем скоро господин Зелигман откроет двери школы, дни станут короче, на горы ляжет снег. Эстер думала об этом, глядя на струи дождя и текущие вниз ручьи. Почему-то ее не оставляла мысль, что предстоит другое, неведомое.

В эти дни, последние дни, и люди были не те, что прежде. Во всем была какая-то спешка — в том, как они говорили, как двигались. Особенно изменились дети. Они были возбуждены и нетерпеливы — когда играли, когда купались и рыбачили на реке, когда бегали по площади. Гаспарини опять завел свое: «Скоро придут немцы, тогда всех евреев заберут». Он сказал это так уверенно, что у Эстер снова сжалось горло: вот что несло с собой стремительно бегущее время, вот чего она так не хотела. «И меня тоже заберут», — сказала она. Гаспарини пристально посмотрел на нее: «Не заберут, если у тебя есть фальшивые документы. Элен, — добавил он, — не еврейское имя». Ответ вырвался у Эстер сам собой. «Меня не Элен зовут, — произнесла она холодно. — Меня зовут Эстер. Это еврейское имя». — «Если придут немцы, надо тебя спрятать», — только и сказал Гаспарини. Впервые Эстер видела его смущенным. Помолчав, он добавил: «Если немцы придут, я спрячу тебя у нас в сарае».

На площади парни судачили о Рашели. Когда Эстер подошла к ним, ее погнали: «Иди отсюда! Мала еще!» Но Анна знала, о чем речь: ее старший брат был в этой компании. Она как-то слышала их разговор: они видели, куда капитан Мондолони ходил с Рашелью, — в старую ригу за рекой у моста. Был полдень, но, вместо того чтобы идти обедать, Эстер побежала к мосту, а потом через поле к риге. Добежав, она услышала в тишине крики ворон и подумала было, что парни все наврали. Но, подойдя поближе, она увидела их — они притаились в кустах, те парни, и девочки постарше с ними. Рига стояла на двух земляных насыпях пониже дороги. Эстер крадучись спустилась по склону. Трое парней лежали в траве и заглядывали в щель под крышей. Увидев девочку, они вскочили и принялись молча бить ее. Один держал, а двое били ногами и кулаками. Эстер вырывалась, глотая слезы, но не кричала. Она даже ухитрилась вцепиться в горло тому, который ее держал; парень пошатнулся, отпрянул. Но Эстер висела на нем, мертвой хваткой держась за шею, а двое других колотили ее по спине, чтобы заставить разжать руки. Наконец она упала, глаза заволокло красной пеленой. Парни сиганули вверх по насыпи и задали стрекача. Тут дверь риги открылась, и сквозь кровавый туман Эстер увидела, что на нее смотрит Рашель. Она была в красивом светлом платье, волосы отливали на солнце медью. Следом за ней вышел и капитан, застегиваясь на ходу. В руке у него был револьвер. Увидев Эстер на откосе и убегающих парней, он расхохотался и что-то сказал по-итальянски. А Рашель вдруг закричала, пронзительно, по-базарному — Эстер даже не узнала ее голоса. Она бежала вверх, к дороге, тряся огненной шевелюрой, на бегу подбирала камни и неуклюже швыряла их в парней, но ни разу не попала. От боли Эстер не могла встать и стала подниматься по склону ползком. Она старалась отыскать какую-нибудь норку, чтобы спрятаться, затаиться, избыть стыд и страх. Но вернулась Рашель, села рядом с ней в траву, принялась гладить ее волосы и лицо, приговаривая странным, охрипшим от крика голосом: «Ничего, милая, ничего, все прошло…» Они долго сидели вдвоем в траве на солнышке. Эстер трясло от холода и усталости, она смотрела на искры света в огненных волосах Рашели, чувствовала запах ее тела. Потом они вместе спустились к реке, и Рашель помогла ей хорошенько отмыть лицо от запекшейся крови. Эстер так устала, что Рашели пришлось почти нести ее вверх по склону, к деревне. Ей хотелось, чтобы пошел дождь, чтобы он шел и шел до самой зимы.