Блудный брат - [17]

Я тоже был сыт по горло. Какой-то ребенок тонким голоском выводил — как ее назвал когда-то один из моих друзей — жалостливую песню виргинского народа: «Настал рассвет, порвались все гондоны…» Несколькими шагами дальше мы услышали фрагмент супружеской ссоры:

— Мне в самом деле не в чем к ним пойти!

— Проклятье, я два дня назад дал тебе…

— Дал? Сколько?! Хватило только на блузку, вниз у меня ничего нет.

— Чего?

— Вниз, идиот!

— Вниз можешь ехать на лифте, дура. Или топай по лестнице…

— Ах ты подлый хам! Скотина!

Раздался звук пощечины, но затем они перешли то ли в другое помещение, то ли на язык жестов, и наступила тишина. Может, целовались? Будда схватился за голову и тихо застонал.

— Слушай, вокруг тебя и в самом деле собираются какие-то странные личности… Ты словно центр притяжения…

— А ты рядом со мной, — прервал я его. — Так как мне тебя назвать?

Лишь через несколько секунд до него дошло, что я хотел этим сказать, он оскалился и открыл рот, но я показал на очередную дверь. Он посмотрел на нее, кивнул и нажал на кнопку звонка — о чудо, тот работал. Мы немного подождали почти в полной тишине, словно весь этаж замер в ожидании реакции на наш звонок. Потом что-то забулькало в трубах, кто-то кого-то позвал… Дом утратил к нам интерес. Из-за нашей двери кто-то крикнул:

— Сейчас-сейчас! Минутку!..

Женщина. Мы обменялись взглядами, которые вряд ли можно было отнести к категории понимающих. Щелкнул замок, только один, что я счел проявлением немалого мужества, принимая во внимание дом и его атмосферу. Дверь открылась. За ней стояла хозяйка, во всяком случае, кто-то, кто свободно чувствовал себя в этой квартире. Пухлая представительница «ревущих сороковых» успела до нашего прихода подкрасить глаза, но помады на ее губах еще не было, из-за чего они почти полностью терялись на фоне разукрашенного косметикой лица — нарумяненных щек, подкрашенных ресниц, увешанных гирляндами клипсов ушей. Но мой взгляд тут же был отвлечен от ее лица доминировавшим в ее фигуре гигантским бюстом. Два огромных мешка под собственным весом свисали до невероятного уровня. На лице женщины — наверняка она одевалась в спешке, услышав наш звонок, — читался неподдельный интерес, а обеими руками она пыталась поправить блузку. Одна из грудей попала под резинку на поясе, и она нетерпеливым движением вытолкнула ее вверх. На какое-то время я потерял дар речи от увиденного, но когда хотел наконец что-то сказать, меня остановил жест женщины, поднявшей руку. Впрочем, я сразу же понял, что она вовсе не пытается закрыть мне рот, лишь слегка потирает тыльной стороной ладони левый глаз.

— Мы ищем Юра Хоббера, — сказал я, что, как мне показалось, вышло у меня не слишком убедительно.

Прежде чем я попытался как-то представиться, женщина дернула головой, издав нечто вроде стона:

— Фи-и?! И только? — Она снова коснулась глаза и моргнула — к сожалению, отнюдь не понимающе. — Чер-рт… — Это слово явно было адресовано ей самой.

Я набрал в грудь воздуха, но меня опередил Будда:

— У вас что, ячмень?

Отворачиваясь от него, я краем глаза заметил удивленный взгляд хозяйки. Она энергично кивнула.

— Ну, чтоб мне скунса трахнуть! — пожаловалась она. — Уже три дня…

— Единственное, что может помочь, — он шагнул к ней, — это намотать три раза черную нитку на средний и безымянный пальцы левой руки.

— Да? — Она явно обрадовалась и жестом пригласила нас войти. Правая грудь мягко качнулась от толчка предплечьем. Я понял, что от меня не будет никакого толку. — Вы можете мне помочь? — спросила она у Будды.

— Конечно! — охотно ответил он и двинулся следом за ней.

Я вошел в гостиную последним, успев заметить, как бюст хозяйки со свистом рассекает воздух, когда она резко свернула в сторону ванной. Я бы не сказал, что в квартире было чересчур грязно, но с чистой совестью мог бы порекомендовать вытереть ноги перед уходом. Будда, судя по всему, даже не обратил на это внимания, упал в кресло и подмигнул мне. Я подошел к окну, игнорируя его намеки, и выглянул из-за выцветшей, когда-то розовой, занавески. Судя по всему, несколько лет назад квартира представляла собой уютное семейное гнездышко, теперь совершенно не соответствовавшее виду и поведению хозяйки. Она вернулась с катушкой черных ниток и протянула ее Будде. Он отмотал немного нити и оторвал ее одним резким движением.

— Вы не знаете, где можно найти Юра? — спросил Будда, обматывая два выпрямленных пальца.

— На кладбище, — небрежно ответила она, с интересом разглядывая свою левую руку. — Месяц назад. — Она подняла взгляд и посмотрела на меня. — Столбняк. — Она снова заморгала и поднесла руку к глазам. — Это поможет?

— Если нет, то уже больше ничто не поможет, — сказал Будда, беспомощно глядя на меня.

— Вы довольно безразлично об этом говорите, — укоризненно сказал я.

Она пожала плечами и тяжело опустилась в кресло. Снова моргнув, она подняла руку, словно хотела потереть глаз, но вспомнила о нитке и удержалась.

— Он мне был не муж и даже в общем-то не любовник, — столь же бесстрастно сказала она. — Полгода назад я привела его сюда из бара, где мы встретились и выпили несколько рюмочек. Потом он заходил еще два раза, отдал мне несколько долларов за телефонные звонки… И все. Я даже не знаю, работал ли он, и вообще откуда он. Так… А месяц назад мне позвонили из больницы, что у них умирающий от столбняка человек с моим номером телефона в кармане. Когда мне его описали, я поняла, кто это. Я приехала, но его уже не было в живых… — Она поводила глазами и неожиданно улыбнулась. — Знаете, а ведь и правда почти не свербит?! — радостно сообщила она, глядя на Будду.