Блудный бес - [6]
— Гануля, Гануля, чуешь! Тобой поливник интересуется! — прыская со смеху, закричала из одного конца постати в другой какая-то курносая жнея. Но Гануля ничего не слышала. Она продолжала петь, притопывая:
От ковалихи — все лихо
Поговорка
Эта черноглазая хохотунья не выходила у Шендера из головы даже на следующий день. Еще в тот же памятный вечер, проезжая через имение, Шендер Фикс подробно разузнал о ней. Оказалось что Гануля жила на хуторе неподалеку от имения со своим глухонемым мужем-кузнецом, который только весной снял хутор в аренду у пана.
Крестьянин, рассказывавший Шендеру Фиксу о кузнеце и его жене, не хвалил Ганулиной жизни.
— Какая там у нее может быть жизнь с немым? Одним словом, сказать — испортил коваль посуду! И это замечание рассказчика еще более подзадорило Шендера Фикса: ему хотелось во что бы то ни стало увидеть Ганулю еще раз.
Шендер Фикс нарочно не торопился объезжать намеченные деревни. Он хотел сделать так, чтобы, возвращаясь домой, завернуть на хутор к кузнецу. Шендер Фикс твердо рассчитывал, что застанет Ганулю дома — завтра был праздник, Петров день. И Шендер Фикс не ошибся.
Не успел он въехать на двор хуторка, как тотчас же увидел Ганулю. Она стояла на крыльце, глядя, на кого так свирепо брешет их цепная собака. Увидев Шендера Фикса, Гануля сразу узнала его.
— Что, купец, за новыми песнями к нам, или, может, еще за старые расплачиваться? — снова шуткой встретила она поливника.
Отдохнувшая и принарядившаяся, она была сегодня еще привлекательнее, чем на жниве.
— А разве Шендер Фикс когда-либо отказывался от платы? — весело ответил он, слезая с телеги и привязывая лошадь.
Затем Шендер Фикс проворно достал из своей поклажи самый лучший шерстяной платок и, покручивая усы, пошел к крыльцу.
— Ну, вот Шендер Фикс и платит! Носи на здоровье! — сказал он, протягивая изумленной Гануле дорогой подарок.
— Что ты, купец, что ты смеяться надо мной вздумал? — удивилась Гануля.
Но все-таки взяла платок, развернула его и, увидев красные розы по желтому полю, даже зажмурилась от удовольствия.
— Ох, да и пригожий какой!
— Пригожее только пригожему и дарить! — скромно ответил Шендер Фикс, не отводя глаз от ее дебелых плеч.
— Ну, что ж мы стоим? Пойдем в хату! — пригласила Гануля.
Она усадила Шендера Фикса на лавку под образа, а сама взялась перед маленьким, в жестяной оправе, зеркальцем примеривать платок.
Красные розы по желтому полю, как нельзя лучше шли к черноглазой и чернобровой Гануле. И она с удовольствием набрасывала платок на плечи, то так, то этак, любуясь собой. А затем, не переставая кокетливо глядеться в зеркальце, спросила:
— Ну, что сам-пан, мольчишь? Разве плохо, скажешь? Прямо — Шейна-марейна, не правда? — желая как-либо подделаться под разговор Шендера Фикса, сказала она.
Шендер Фикс не сомневался в ее красоте. Он был озабочен другим.
— А что ж я хозяина не вижу?
— Неужели тебе хозяйки мало? Хозяин в волости. И-и, подумаешь, нашел о чем говорить! Ты лучше скажи, чем я отплачусь за такой подарок?
— Вот сядем сейчас и будем торговаться! — сделанной укоризной бросил Шендер Фикс. — Такая беда. Пойдем, поймаем какого-либо петушка и хватит!
— Пе-етушка за платок? — недоумевая, поглядела на казавшегося равнодушным Шендера Фикса.
— А не хочешь петушка, так — курочку, — лукаво посматривая на Ганулю, ответил он.
Гануля улыбнулась, деловито спрятала подарок Шендера Фикса в сундук и пошла из комнаты.
— Ну, что ж пойдем, авось, кого-либо и поймаем! — многозначительно сказала она.
Но едва она ступила в полутемные сени, как Шендер Фикс, шедший сзади, вдруг схватил Ганулю за плечи и, громко чмокая губами, стал торопливо целовать ее шею и волоса.
Гануля вырвалась из рук Шендера Фикса и, смеясь, отбежала в угол, где стояли разные корыта и лохани. Она ничуть не возмутилась неожиданным нападением поливника и, только вытянув вперед свои полные, но по-мужски крепкие руки, отталкивала от себя наступавшего Шендера Фикса.
А Шендер Фикс, красный точно глиняный кувшин, не переставал лезть, повторяя шопотом одно и то же:
— Гануля, Ганулечка, ягодка моя! Я тебе в другой раз брунзулет на руку подарю! Золотой, хворей моя голова, золотой привезу!
Полные плечи Ганули тряслись от смеха. Она, чтобы только хуже распалить поливника, легко била его по рукам, или, если руки Шендера Фикса вдруг схватывали очень метко, щипала их, отводя в сторону. И все время не переставала делать вид, что серьезно пытается увещевать его.
— Как тебе не стыдно к чужой бабе лезть? Бородище вон по пояс, а такой ласый!
— Не стыдно, Ганулечка, ей-богу, не стыдно, — захлебывался Шендер Фикс.
— Погоди, постой, подумай сам, что ты делаешь? — в какой-либо отчаянный момент говорила она. — Неужели ты трефного не боишься?
— Не хочу думать, ничего не хочу знать! — не унимался Шендер Фикс.
Наконец Гануле надоело сопротивляться, и взъерошенный и потный Шендер Фикс снова схватил ее в объятия.
Тогда Гануля вдруг совершенно серьезно сказала:
— Погоди, не будь ты о́гером, дай хоть от свиного корыта отойти! Пойдем в пуню!
Шендер Фикс, нехотя выпустил из своих рук добычу и, вытирая потное лицо полой пиджака, пошел вслед за Ганулей.
