Блуд на крови - [48]

Купец из Москвы весьма устраивал Монику как будущий муж. Он показался ей чуть глуповатым, весьма щедрым, неопытным в любовных делах. Боясь разоблачения, она с радостью покинула бы Питер.

* * *

И кажется, к тому шло. Бросив в старой столице большие дела, Чугреев на Пасху и Троицу приезжал к Монике, привозил богатые подарки, уверял:

— Я так скучаю, Манька, по тебе! В следующем апреле конец моему зароку, под венец тебя поставлю. Твои шведские родители согласны будут? Но из немецкой веры тебе следует перейти в нашу, православную.

— Ах, я так мечтаю перейти! — Девица преданно глядела Игнатию в глаза.

Чугреев успел переделать заграничное имя Моники на российский лад. Девица горячо обнимала купца:

— Я тоже без тебя жить не в состоянии. А за подарки — так со мюке! На языке моей замечательной родины это означает: «Большое спасибо!»

Жених уезжал домой, в Москву, а девица продолжала принимать у себя любовников: престарелого князя — члена Государственного совета, конногвардейского полковника, видного адвоката, богатого петербургского купца и еще кого-то. И каждый из этих любовников был твердо и наивно уверен, что он у девицы единственный. Частое мужское заблуждение!

В самом конце августа подвернулся особый, необычный случай. И девица решила рискнуть, пойти ва-банк.

Плод любви

Заметим, что еще зимою к Монике прибыли ее долгожданные сестренки — Аника, Эва, Мария и Кристина. С помощью опытной и богатой связями Моники быстренько обзавелись любовниками — как и у сестры — всех возрастов и званий, но обязательно богатыми.

Младшая из этой фамилии — семнадцатилетняя Кристина — привезла в чреве своем плод человеческий. Чтоб изгнать его, отправилась к акушерке, которая за десять рублей ассигнациями все исполнила. И приглашала еще:

— Ежели что, девки, не сумлевайтесь — топайте ко мне. При вашем вольном положении — главное без обу зы. А я при каком хочешь сроке вмиг ослобожу, порожней сделаю. Одним словом, опростаю.

Моника присутствовала при всей процедуре в качестве переводчицы, да заодно с любопытством наблюдала операцию. Сейчас она обнадежила акушерку:

— Обязательно придем!

Та, вытирая окровавленные ладони, вдруг встрепенулась:

— Я об чем? Ведь бывает и противоположная нужда. У нас тут одна роженица померла, а плод любви живой вылез. Девочка, такая складная. Купить никто из знакомцев ваших не желает? Скажем, милостыню просить. С младенцем больше кидают. А коли помрет, значит, к ангелам прямиком отлетит — тоже удобно.

У Моники вдруг мелькнула дьявольская мысль.

— Сколько месяцев девочке?

— Эх, милая, каких месяцев? Пять дён всего. Ни родных, ни близких. Коли что, так никто не спросит, не хватится. Будь себе покойна.

— Дорого?

— Чего уж там, за четвертной билет отдам. Вместе с пеленками. Ее покойная мамаша, как словно конец свой чуяла, притащила целую кучу с собой. Думала я пеленки продать, да уж жалко, тебе вместе с плодом вручу. И кормилицу пришлю. Одна тут нищая родила, за двугривенный ходить будет к тебе.

* * *

Так на Английской набережной появилась очаровательная малютка. Сестренки крестить ее не понесли, а назвали Маргой.

В середине сентября в Питер к своей возлюбленной пожаловал Чугреев. Моника встретила купца с улыбкой на устах и младенцем на руках:

— Поздравляю, папочка! Вот плод нашей страстной любви.

Гость от удивления выкатил глаза.

Источник наживы

Чугреев в силу неиспорченности натуры был доверчивым. Он не умел врать, обманывать, хитрить. И ему казалось, что весь мир такой же чистый, как он сам. Этим порой пользовались пройдохи, но купец избегал дурных и случайных знакомств. Это его и выручало.

Сейчас он находился в затруднительном положении. От первого брака у него детей не было. Появление наследницы, пусть даже внебрачной, было бы ему приятно. Если бы… В непорочной душе Чугреева поселились сомнения. Почему прежде Моника не говорила ему о своей беременности? Более того, в свой недавний приезд он не заметил у возлюбленной ни малейших признаков того, что у нее скоро будет ребенок.

Но, поразмыслив, купец решил, что он слишком мало понимает в подобных делах и надо полностью доверять Монике. Не может же человек обманывать в таком святом деле! Побоится кары Господней.

— Что ж! — заявил купец. — За дочку тебе, Манька, спасибо, складная девица. Видишь, все улыбается. Значит, характер хороший, добрый. Это уж верная примета.

Моника сделала кислое лицо:

— А как же положение ребенка?

— Я своему слову владелец! — заверил Чугреев. — Зарок кончится — тут же под венец тебя поставлю, а дочку сделаю наследницей.

На другой день пригласили, по обычаю богатых, на дом священника и без лишнего шума крестили новорожденную. Вечером Чугреев посетил своего друга купца Чистова и, не разглашая деликатной новости, которую он пока решил держать в тайне, занял у него солидные деньги. Их все он передал Монике:

— Чтобы моя дочка ни в чем не нуждалась!

После этого, нежно простившись со своей «семьей», купец отбыл в Москву.

Моника весело хлопала в ладошки, хвалилась сестренкам:

— Ловко я провела этого болвана? Это лишь начало. Я еще кое-что придумала.

И действительно, она поочередно представила своим клиентам ребенка, уверяя: