Блуд на крови - [31]

И вдруг — влюбленный взор блестящего полковника! Он сказал, что найдет ее, и Наталья свято верила этому обещанию. Найдет не для того, чтобы надсмеяться над ней, а для того, чтобы повести ее под венец. А уж она станет самой нежной и самой верной женой! Их дом будет полной чашей, счастье принесут маленькие детишки — пусть их будет много. Она очень любит детишек.

* * *

Итак, на третий день Рождества, уже описанного нами, Наталья, помолившись Богу, попросив в своих девичьих молитвах о скорой встрече с возлюбленным, притушила тусклую сальную свечу в медном шандале и легла в холодную постель, зябко кутаясь под тонким одеялом.

Как и предыдущие ночи, Морфей долго не смеживал ее очи. Девушка уносилась в сладких мечтах к своему возлюбленному.

Вдруг ее покой нарушили какие-то звуки под окном, и — невероятно! — в ее окно, расположенное на высоком втором этаже, кто-то осторожно постучал.

Наталья, прижимая рукой к груди белую ночную рубашку, вскочила с постели и взглянула в окно. На фоне светло-синего неба, освещенного полной луной, она увидела… фигуру мужчины. Плечи его шинели украшали золотые эполеты.

Наталья с испугу чуть вскрикнула, заметалась по комнате, не зная, что делать: то ли звать на помощь, то ли накинуть на себя платье.

Но не сделала ни того ни другого. Чиркнув серником, она зажгла свечу и поднесла ее к стеклу. Наталья увидела знакомое лицо, блестевшие в полутьме черные глаза, пышные усы и белозубую улыбку.

Князь с трудом держался на узком обледенелом карнизе, и его уста беззвучно произнесли: «Откройте!»

Наталья, как была в спальной рубахе, бросилась снимать с подоконника герань. Она повернула бронзовые шпингалеты и рванула внутреннюю раму к себе. Хотя окно было заклеено на зиму, оно с легким скрипом открылось. С наружной рамой было сложнее, но князь чуть сдвинулся влево, и… рама распахнулась, обдав Наталью морозным воздухом.

Князь, продолжая улыбаться, с трудом протиснулся в узкий проем и, гремя саблей, оказался в комнате. Окно было тут же плотно закрыто.

Князь сбросил на пол холодную шинель и протянул руки Наталье. Схватив ее кисть, он прижал ее к губам и долго-долго целовал. Слезы выступили на его глазах. Потом он выпрямился и с восторгом смотрел на нее. Они слились в поцелуе — долгом-долгом.

— Ты не сердишься на меня? — спросил князь, заботливо укутывая девушку одеялом.

— Нет, милый! Я так ждала тебя…

— И я тоже, долгих три дня.

— Я ждала тебя всю жизнь. И я знаю, что мы навсегда будем вместе. Ведь так?

— Клянусь! Я не посягну на твою честь. Мы пойдем с тобой к венцу.

И они вновь замерли в поцелуе. Счастливо вздохнув, он с нежностью заглянул в глаза девушки:

— Первый раз в жизни я испытал то настоящее счастье, которое может испытать смертный. Никогда не забуду этого мгновения. Спасибо тебе!

Ласково улыбаясь, она спросила:

— Как ты узнал мое окно?

Князь, опираясь на саблю, негромко засмеялся:

— При помощи рубля и вашего дворника.

Потом он вдруг погрустнел и произнес:

— Я ведь пришел проститься с тобой.

Она округлила глаза, губы ее задрожали:

— Как? Почему?

— Командируют в Гатчину. В царском дворце буду охранять государя.

— Надолго?

— Увы, до самой весны. Обещают на Пасху сюда вернуть. Служба!

— Буду с нетерпением ждать.

— Вернусь, пойду к твоему отцу… Кстати, кто живет в угловой комнате?

— Моя старшая сестра.

— Ой, неудобно! Я влез нарочно возле ее комнаты по водосточной трубе. Там я снег примял, так что не догадаются, что к тебе был ночной визит.

— Если бы к Елизавете кто ночью забрался в окно, так она всем бы об этом рассказывала и гордилась, как бравый вояка Георгиевским крестом.

Князь нежно обнял Наталью:

— Прощай, моя ласточка! Будет случай, дам о себе весть.

Вновь распахнули окно, вновь увидали морозное небо в ярких звездах. Князь встал на карниз, дошел до угла и спрыгнул, глубоко уйдя сапогами в сугроб.

Повернувшись к Наташиному окну, князь приветливо помахал рукой, зная, угадывая в темноте, что она смотрит на него:

— До встречи, милая! Я очень тебя люблю.

Монастырский сад

Зима тянулась томительно долго. Дворник Яков три раза тайно передавал Наталье весточки от князя, который с оказией посылал их из Гатчины.

Наши предки были людьми замечательными во всех отношениях: не терпели лжи, более всего ценили честь, уважали достоинство возлюбленной, на поле брани смерть предпочитали поражению и стрелялись из-за женщин. Души их были бесхитростны, как амурные послания.

Вот что писал князь:

«Мой друг, Наташа! Твой милый образ не исчезает из моих мыслей. Я ежечасно благодарю Бога, который послал на нашу грешную землю такое прелестное создание! Я люблю тебя до бесконечности, до безумства. Если ты прикажешь, я опущусь на дно моря, спрыгну с высокой скалы, дабы доказать тебе, моя ласточка, мои чувства.

Если бы я твердо знал, что и ты меня хоть немножко любишь! Я старый, много видевший на земле человек — ведь в мае мне стукнет тридцать два! А ты, мое солнышко, юна и невинна. Но я вижу, что мы назначены судьбой друг другу. Любовь пусть станет нашим вечным спутником. Как сказал поэт, любви все возрасты покорны. Твой…»

Два других письма были подобны этому, не считая разве стихов, которые князь нарочно сочинил для Натальи. В этой поэзии было много искренней страсти, восклицательных знаков и горячих клятв — все то, что неизменно присутствует в подобного рода творчестве, литературу, впрочем, не обогащающем. Так что воздержимся приводить их здесь.