Блондинка на помеле - [17]

* * *

Утро следующего дня было ясным и солнечным. Я вовремя прибыл на встречу с доктором Норрисом. На этот раз я проехал через открытые железные ворота и припарковался прямо перед зданием лечебницы. Медсестра в белой униформе была на посту в регистрационной.

Она любезно сообщила мне о том, что меня ждут, и сразу же проводила меня в кабинет рядом с тем, что принадлежал Стелле Уитком. Я постучал, потом открыл дверь и вошел.

Кабинет был похож на соседний с видом из окна на ухоженную лужайку с фонтаном. Доктор Норрис поднялся мне навстречу из-за стола с кожаной столешницей. Он смотрел на меня, словно обнаружил под микроскопом какую-то гадость. Это был толстый коротышка с каштановыми волосами, аккуратно уложенными и начесанными, чтобы скрыть лысину. Его глаза, увеличенные вдвое толстенными стенками очков в черной оправе, походили на пару золотых рыбок, лениво плавающих в двух крошечных стеклянных аквариумах. Он кивнул мне из приличия и указал на стул для посетителей, стоявший на некотором расстоянии от его стола.

— Не хотите ли присесть, мистер Холман? Мисс Уитком рассказала мне о вашем вчерашнем визите. Чрезвычайно неприятно. — Голос у него был сухим и высоким, слова он произносил отчетливо. — Я имею в виду встречу с одной из наших пациенток, — добавил хозяин кабинета.

Я уселся на стул, а он плюхнулся обратно в свое кресло. Я подумал, что ему следовало поставить себе стол поменьше, который соответствовал бы его росту и размерам. Восседая за этим столом, доктор походил на распиленного пополам гнома.

— Это было захватывающее приключение, — небрежно начал я, — когда эта барышня скинула с себя одежду, а потом охранник почему-то угрожал мне пушкой!

— От всего сердца приношу вам извинения, мистер Холман. — Короткие, словно обрубки, пальцы, похожие на белых слизней, рассеянно играли железной линейкой, укладывая ее параллельно краю стола?

— Бликер совершенно не вник в ситуацию, обнаружив вас с девушкой. Он сделал совершенно ошибочный вывод. Однако... — Две грязные золотые рыбки выжидающе глядели на меня.

— Никто не пострадал, — сказал я дружелюбно. — А как теперь девушка?

Доктор сложил мягкие губки в куриную гузку — осторожно, словно опасался, что от этого движения на них могут появиться синяки.

— Пока приходится давать ей успокоительные. Но я надеюсь, что в ближайшие дни ее состояние улучшится.

— А если точнее, как она себя чувствует, доктор? Поверх черной оправы его очков показались мохнатые брови.

— Мне кажется, некоторые думают, что психиатрия — нечто вроде визуального упражнения для праздного мозга, мистер Холман. Каждый считает себя экспертом, просто созерцая. Вот так-то!

— Я вовсе не собирался сверять с вами поставленный мною диагноз, — вежливо сказал я. — Но вид у барышни такой, словно она страдает от жестокого недоедания. И она все время говорила об обладании ею. Как раз перед появлением Бликера она сорвала с себя одежду и приглашала меня овладеть ею. Хотя по выражению ее лица было ясно, что эта идея ей не особенно нравилась. Я хочу сказать, тут не было никакой нимфомании.

— Она — параноик, — твердо сказал доктор. — Я попытаюсь разъяснить это вам, мистер Холман, поскольку вы в этом так сильно заинтересованы. Девушка страдает галлюцинациями. В настоящий момент она совершенно убеждена, что одержима каким-то демоном. Скажу без намерения сочинить дешевый каламбур: в ее бреде есть нечто вроде безумной логики. Быть одержимой демоном означает принадлежать как умом, так и телом, понимаете? Бедняжка Барбара, считая себя в полной власти своего демона, почувствовала вдруг, что надоела ему. Он наказывает ее тем, что больше не появляется, и, кроме того, запретил ей употреблять пищу, пока не появится. Поэтому она стала отказываться от еды, результаты чего вы видели; чтобы поддерживать в ней жизнь, нам пришлось насильно вводить ей питательные вещества внутривенно. Ее мозг с готовностью стал принимать каждого незнакомого человека за ее демона, который пришел, чтобы обладать ею и таким образом простить ее. Таким образом, демон мог принять любое обличье, торговца, например, поставляющего продукты в лечебницу, любого мужчины, посещающего другого пациента. Или, как видим, даже мистера Холмана.

— Понятно. — Я отыскал сигарету и закурил. — Есть шанс, что ее вылечат?

Норрис неопределенно пожал плечами:

— Я — практикующий психиатр, мистер Холман, а не человек, способный гарантировать чудо. Я делаю все, что в моих силах, и я надеюсь. — Мягкие короткие пальцы снова начали теребить линейку, пристраивая ее по диагонали к краю стола. — Однако, как я понял, вы хотели поговорить со мной о Кэрол Марчант?

— И о ее сестре Джули, — добавил я.

— Да, — кивнул он и в эту минуту был очень похож на сову. — Мисс Уитком сделала мне подробнейший доклад о вашем вчерашнем визите и о вашем с ней разговоре. О самоубийстве Кэрол можно только пожалеть, но оно было неизбежно. Позвольте мне пояснить эту точку зрения. По всем признакам, и это подтверждали тщательные обследования, она быстро поправлялась. Казалось, что сам факт пребывания сестры рядом с ней в лечебнице был необходимым для полного выздоровления. В последнюю неделю я разрешил ей свободно передвигаться по территории лечебницы. Я понимал, что это приободрит Кэрол, и был спокоен, зная, что ее сестра постоянно находится при ней. В тот ужасный день Джули оставила свою сестру одну на территории, а сама пошла в здание за жакетом — или по какой-то другой тривиальной причине, — и Кэрол исчезла. В случаях, подобных заболеванию Кэрол, всегда существует опасность, мистер Холман. Ведь невозможно знать наверняка, утратил ли больной навсегда тягу к самоубийству или просто сублимировал ее на некоторое время. И вот что еще я должен сказать, причем совершенно искренне: если кто-то твердо решил лишить себя жизни, фактически ничего нельзя сделать, чтобы предотвратить это.