Блондинка или брюнетка? - [80]

Американец понурился — он прекрасно понимал, как непросто убить правителя Венеции. «Но нет ничего невозможного», — решил Эван, тотчас же приободрившись — ведь он наконец-то узнал имя красавицы, погубившей брата.

— Насколько я понимаю, она — зеленоглазая блондинка?

— Да, но она хитра и коварна. Каковы бы ни были причины, побуждающие вас встретиться с ней, я умоляю вас отказаться от этой затеи!

— Теперь, когда вы так много рассказали, мне и не нужно встречаться с ней, — улыбнулся Эван. Тем не менее именно это он и собирался сделать — ради Чарльза. — Я не хотел расстроить вас. Прошу простить меня. Я лишь хотел увидеть Бьянку. Вы не знаете, где я могу найти ее, если ее нет у Марко? Кэтрин покачала головой:

— Нет. И я очень волнуюсь. Если вы найдете Бьянку, то сообщите мне?

— Конечно. — Эван не ожидал, что мать Бьянки окажется такой привлекательной и отзывчивой. Растрогавшись, он наклонился и поцеловал ее в лоб. — Я очень люблю вашу дочь. Понимаю, что вы с мужем, возможно, никогда не простите меня, но я полюбил Бьянку и не мог допустить, чтобы она вышла замуж за Паоло Саммарезе.

— Вы навестите меня еще раз? — спросила Кэтрин; она надеялась, что Эван скоро найдет Бьянку и они помирятся.

— Я постараюсь, — снова улыбнулся Эван.

Вернувшись на корабль, он увидел на палубе одного из венецианцев и прошел с ним в каюту, где тот и сообщил уже известное имя — Аллегра Нетти. Вытащив карту Бьянки, Эван попросил показать ее жилище. Как он и предполагал, венецианец указал на то место на Большом канале, которое Бьянка оставила пустым. Эван щедро заплатил за добытые сведения.

Бьянке никогда не нравилось позировать у Стефано, а теперь, обнаженной, — тем более. Художник попросил ее прилечь на кушетку, задрапированную красным бархатом, и сделанные им предварительные наброски оказались очень хороши. Стефано хотел создать большое полотно, он решил изобразить еще и лебедя и назвать картину «Леда и лебедь» — эту греческую красавицу посещал Зевс, превращавшийся в красивейшую из птиц.

Верный своему слову, Стефано сделал через час перерыв и, бросив Бьянке халат из голубого шелка, принес ей чашку чая. Бьянка же снова попыталась вовлечь художника в разговор на интересующую ее тему.

— Кого ты предпочитаешь рисовать, Стефано: блондинок или брюнеток? — спросила она.

— Блондинок, разумеется! — Стефано громко рассмеялся. — Обожаю блондинок с великолепными золотистыми волосами. Да и публике такие женщины представляются богинями. Понимаешь, вы делаете за меня большую часть работы, и я вам очень благодарен за это.

— Ну раз ты так страстно любишь блондинок, то непременно должен знать женщину, которую я ищу. Она должна быть на несколько лет старше меня, возможно, замужем. Ну пожалуйста, вспомни, не рисовал ли ты женщину, очень похожую на меня?

Стефано поджал губы.

— А почему ты так уверена, что эта женщина все еще в Венеции? Возможно, она и жила здесь когда-то, но могла уже уехать или даже умереть, хотя если она так же прекрасна, как ты, то надеюсь, этого не случилось.

— А ты ведешь учет своих заказов? Я могла бы просто просмотреть записи и не докучать тебе расспросами.

— Мои счета в ужасном беспорядке! — с огорчением воскликнул Стефано. — Я никогда не вел аккуратных записей. Может, с твоей помощью мне удастся привести их в порядок. Так, а теперь давай продолжим, если ты допила чай. Мне нужно уйти в полдень, так что не волнуйся, я не заставлю тебя позировать целый день.

После ухода Стефано Бьянке совершенно нечем было заняться. Поэтому, быстро одевшись, она принялась писать записку матери. Не желая признаваться в том, что живет у художника, Бьянка лишь сообщила, что у нее все хорошо и что она скоро даст о себе знать. Денег на гондольера у нее не было, так что записку она могла доставить только сама, отправившись к дворцу Антонелли пешком. Она уже надела накидку, но тут раздался громкий стук в дверь. Подумав, что это важный для Стефано заказчик, Бьянка решила открыть.

— О Господи, что ты тут делаешь?! — воскликнул стоявший у порога Эван.

— Добрый день, — улыбнулась Бьянка. — Стефано сейчас нет, но я уверена, что он не будет против, если ты войдешь.

— А синьора… Томмази дома? — спросил Эван.

— Насколько я знаю, здесь нет никакой синьоры Томмази. Если хочешь поговорить, присаживайся. У окна два стула, которые пока еще не в краске.

— Бьянка, твоя мать очень беспокоится. Почему ты не сообщила ей о себе? — Эван окинул взглядом мастерскую художника; он по-прежнему не понимал, что здесь делает его жена.

— Ты виделся с моей матерью? — с невозмутимым видом спросила Бьянка.

— Да, — кивнул Эван. — Она прекрасна, очаровательна и очень тревожится за тебя, как и я. Но что же ты здесь делаешь? Неужели решила заказать еще один портрет?

Бьянка вспыхнула:

— Отец запретил маме повесить уже готовый портрет, так что еще один им не нужен.

— Ну, если твоему отцу портрет не нужен, то он нужен мне, — заявил Эван. — Но речь не об этом… Надеюсь, ты не рассказала своему другу Стефано о моих планах?

— Нет, конечно. Я вообще о тебе ничего не говорила, — ответила Бьянка. — Так тебе нужен Стефано или же ты искал меня?