Блокнот Бенто - [19]

Шут, которого я люблю больше всего, зовется Хуан Калабасас. Хуан Тыква, Он не из карликов, он – тот, что косит, Существуют два его портрета. На одном он стоит с комическим видом, держа в одной отставленной руке миниатюрный медальон с каким-то портретом, а в другой – загадочный предмет, чье происхождение критики так и не установили точно: считается, что это часть какого-то перемалывающего механизма и что здесь, вероятно, содержится намек на его слабоумие (как говорится, «винтика не хватает»), заметный и в его прозвище – Тыква. Глядя на это полотно, видишь, что Веласкес, опытный фокусник и живописец-портретист, действует в сговоре с Тыквой, подхватывая его шутку: так что, вы думаете, внешность и вправду долговечна?

На втором, более позднем портрете Хуан Тыква присел на пол, так что кажется ростом с карлика, он смеется и говорит, и руки его выразительны. Я заглядываю ему в глаза.

Они до странности неподвижны. Все его лицо озарено вспышками смеха, либо его собственного, либо смеха, вызванного им, однако глаза не вспыхивают – они безучастны и неподвижны, И дело тут не в его косоглазии, потому что, как я внезапно понимаю, у остальных шутов взгляд похожий. В различных выражениях их глаз – во всех – содержится подобная неподвижность; по отношению к тому, сколько времени длится все остальное, она носит внешний характер.

Отсюда можно было бы сделать вывод о глубоком одиночестве, но не в случае шутов, У безумцев бывает застывший взгляд, потому что они заблудились во времени, не способны распознать ни одну веху на пути. Жерико в своем вызывающем сочувствие портрете безумной из парижской больницы Сальпетриер (написанном в 1819 или 1820 году) обнажил этот измученный взгляд, где читается отсутствие, взор человека, изгнанного из потока времени.

Шуты, написанные Веласкесом, так же далеки от обычных портретов, изображающих честь и достоинство, как и женщина из Сальпетриер; однако они другие, ибо они не заблудились, не изгнаны. Просто они оказались – после смеха – поту сторону преходящего.

Неподвижные глаза Хуана Тыквы смотрят на идущую перед ними жизнь и на нас из бесконечности через дырочку. Это и есть тайна, которую приоткрыла мне встреча на бульваре Рамбла.

Природе разума свойственно постигать вещи как определенные разновидности вечности.

Природе разума свойственно рассматривать вещи не как случайные, но как необходимые. Эту присущую вещам необходимость разум постигает правильно, то есть такой, как она есть в себе. Но данная необходимость вещей есть не что иное, как сама необходимость вечной природы Бога. Следовательно, природе разума свойственно рассматривать вещи как разновидности вечности. Добавим к сказанному, что в основе разума лежат понятия, объясняющие сущность тех вещей, которые являются общими для всех, а не тех, что представляют собой нечто особенное, и поэтому их следует воспринимать не по отношению ко времени, но как определенные разновидности вечности.

(Этика. Часть II, теорема XLIV, королларий 2)

Мертвая барсучиха на обочине дороги, Ив нашел ее в снегу, замерзшую. Да, это самка.

Здесь следует заметить, что в моем понимании смерть тела наступает тогда, когда его части располагаются таким образом, что, рассматриваемые в совокупности друг с другом, они приобретают иное соотношение движения и покоя.

(Этика, Часть IV, теорема XXXIX, схолия)

Я в супермаркете, принадлежащем одной из крупнейших в Европе сетей розничной торговли продуктами питания; тут предлагают колоссальные скидки. Компания владеет 8000 магазинами. Здесь можно купить продукты – например, яблочный сок в пакетах – за половину той цены, которую с тебя берут в других магазинах, Находится супермаркет в зоне, где начинаются автомагистрали, на окраине этого города. Тут работают около шестидесяти человек, и камер видеонаблюдения по меньшей мере столько же, Товары не выставлены на полки, Они в коробках с оторванными боками. Большинство покупателей бывают здесь регулярно и знают, где что находится.

Среди них пожилые бедняки, которые ведут хозяйство в одиночку, и много молодых женщин, делающих покупки для детей, партнера (если он у них есть), для самих себя, для тех, о ком заботятся. Каждый в зависимости от дохода берет по максимуму, поскольку никому не хочется приезжать сюда чаще, чем раз в неделю или, самое большее, два. Тележки, стоящие в очереди к кассе, нагружены доверху, в них всегда по несколько упаковок одного и того же товара: например, макароны, или мексиканские тортильи, или расфасованная картофельно-мясная запеканка. Кое-кто из стариков расплачивается наличными; остальные пользуются кредитными картами, С опаской: приближается конец месяца.

Никто – за исключением изредка попадающихся детей – не разговаривает. Все мы – покупатели и сотрудники – на подозрении, за каждым нашим движением следят, Все мы набираем, толкаем тележки, сканируем, вводим коды, проверяем, взвешиваем овощи, сверяемся со списками, подсчитываем, толпясь в этом необъятном ангаре, где царит одна навязчивая идея – Воровство.

Это противоположность уличному рынку, где основным секретом является умение торговаться, На уличном рынке все убеждают друг друга в том, что стороны только что заключили выгодную сделку; здесь каждого из нас считают потенциальным вором.