Близнецы - [8]
Она уныло поплелась на реку, перешла через мостик и, поникшая, задержалась перед часовней Святой Марии, рядом с которой рос развесистый куст бузины. К подножью статуи Богородицы кто-то поставил вазу с букетом темно-красных пионов. Мать кротко смотрела на своего ребенка — их таинственная близость казалась безразличной к любопытным взглядам прохожих.
Анне вдруг захотелось нарушить эту тихую задумчивость и осквернить праведное лицо. Вместо этого она вырвала из вазы букет, помчалась к мосту и выбросила цветы в реку, наблюдая, как их медленно относит течением в сторону Голландии. Один пион отделился от других и, завертевшись в водовороте, ушел на дно. Анна с завистью смотрела на то место, где исчез цветок. Взять и исчезнуть — вот чего она хотела, чтобы снова оказаться рядом со своими любимыми. Поднялся сильный ветер, принесший с собой запах мокрой травы и тростника. Она не сопротивлялась, когда ветер настиг ее и закружил, с оглушительным свистом увлекая вверх, прямо в небо. Далеко внизу осталась ферма дедушки, наполовину укрытая кроной раскидистой липы. Она проносилась над пашнями, над заросшими травой песчаными дюнами, на которых паслись коровы, над школой, церковью, часовней — над всем поселением, раскинувшимся по обоим берегам Липпе. Извиваясь, река тщетно пыталась унести свои воды от этой ничтожной, крохотной деревушки, жители которой, дабы возвысить ее в собственных глазах, придумали легенду о Видукинде, оказавшем сопротивление императору франков Карлу Великому. У пролетавшей мимо Анны не было с ними ничего общего…
Лотта лежала в саду, в деревянном домике, установленном на вращающейся оси, так что по желанию можно было повернуться к солнцу или скрыться в тени. Растянувшись на кушетке, она крутилась сообразно погодным условиям. Узкое лицо покоилось на белой, отделанной кружевом подушке. Придвинув к кровати стул, новая мать учила ее голландскому. В распоряжении Лотты были и сказки братьев Гримм с романтическими иллюстрациями — на немецком: чтобы не забыть родной язык, поясняла мать. Она и сама будто сошла со страниц книги сказок. Высокая, стройная, уверенная в себе и с неизменной улыбкой. Ее зубы были белыми, как голуби, которые прилетали из голубятни на опушке леса. Все в ней словно светилось: щеки, голубые глаза, длинные каштановые волосы, подколотые черепаховыми гребешками. Она заражала своим жизнелюбием всех вокруг. Но истинным чудом была ее несвойственная женщинам сила: если муж тащил на себе мешок с углем, она тут же подбегала к нему, взваливала ношу на себя и несла в сарай так, словно тот мешок был набит пухом.
Лотта быстро догадалась, что попала в родственное племя — племя долгоносых. Вождь племени был копиейееотца. Тотже проницательно-меланхоличный взгляд, тонкий изогнутый нос, темные, зачесанные назад волосы и такие же усы. Впрочем, он и был племянником отца, передав по наследству этот родовой признак своим дочерям, у которых уже сейчас сквозь округлый детский носик проступал все тот же гордый и выразительный орган обоняния. Годы спустя, когда носить такой длинный нос стало делом опасным, сей анатомический факт чуть не стоил жизни одной из дочерей.
В зависимости от положения солнца Лотта лицезрела Вселенную каждый раз под разным углом. На противоположной стороне широкого рва — границы сада, взору открывался лес. Рядом с голубятней группа хвойных деревьев образовывала природные ворота, черную дыру, затягивающую взгляд; замшелый мостик вел прямо в сумрак между деревьями. Другая перспектива являла собой фруктовый сад и огород, на котором тыквы разбухали столь быстро, что Лотта, начитавшись сказок про говорящие яблоки и булки, слышала, как тыквы стонали в муках роста. Еще был вид на дом и восьмиугольную водонапорную башню с зубцами и декоративными арками из зеленого глазурованного кирпича, которые украшали окна и двери. Однажды она видела, как ее голландский отец вскарабкался на самый верх башни и водрузил там огромный флаг. У Лотты екнуло сердце при виде крошечной фигурки на такой высоте, рядом с флагом, который развевался на ветру, словно оторвавшийся парус. Может, это судьба всех отцов — может, в один прекрасный день их просто выдувает из этого мира?
По ночам она спала в доме, в отдельной комнате. И тогда перед ней разворачивался совсем иной пейзаж: невиданные доселе холмы и скалы, сосновые чащи, альпийские луга, горные ключи. Над ними кружил ее дедушка, размахивая полами похоронного пальто и сжимая в когтях беззвучно орущую Анну. Лотта носилась по холмам, вверх-вниз — лишь бы скрыться от этой пугающей тени. Земля уплывала из-под ног, она спотыкалась о камни и в приступе рыданий и кашля наконец просыпалась… Ее брали на руки и уносили в другую постель, где она умолкала до утра, уткнувшись в подмышку своей голландской матери.
