Блин и клад Наполеона - [33]

На самом деле Иван Сергеевич не ужасный и не прекрасный, а для кого как. Преступники его боятся, Ирка обожает, Митек относится с уважением. Но производить впечатление он умеет и пользуется этим не только для того, чтобы бизнесменов гонять.

На станции полковник заглянул в отделение транспортной милиции. Дежурный вскочил, увидев черно-белый камуфляж, такой же, как у милицейского СОБРа и ОМОНа.

– Товарищ младший лейтенант, – глядя сверху вниз, пробасил Иван Сергеевич, – у меня к вам личная просьба. Ваши люди все равно патрулируют электрички. Нельзя ли, чтобы они заодно приглядели за моими детьми?

Дежурный обрадовался, что у Ивана Сергеевича личная просьба, а не служебный нагоняй.

– Конечно, можно! – горячо воскликнул он, вставая на цыпочки и пытаясь разглядеть погоны Иркиного папы. Иван Сергеевич был выше него на целую голову. – Для вас, товарищ генерал, можно все!

– Полковник, – поправил Иван Сергеевич.

– Виноват, товарищ генерал-полковник! – испугался дежурный.

На этот раз Иван Сергеевич не стал возражать, решив, что детей генерал-полковника проводят еще надежнее.

– Значит, я на вас надеюсь, – со строгим лицом сказал он. – Посадите ребят на московскую электричку и скажите патрульным, чтобы приглядели.

Дежурный нахлобучил шапку и отдал честь:

– Есть посадить ребят на московскую электричку!

– А вы – чтоб вели себя как подобает! – подпустил строгости Иван Сергеевич.

Блинков-младший с Иркой тоже гаркнули «Есть!». Когда к тебе обращаются из-под потолка командным басом, трудно ответить по-другому.

Иван Сергеевич откозырял и вышел. Дежурный утер пот со лба.

– Строгий? – спросил он, пытаясь что-нибудь узнать о свалившемся как снег на голову «генерал-полковнике».

– Зверюга! – ответила Ирка.

– Лупит?

– Нет, на совесть давит.

– На совесть – это ничего, – решил младший лейтенант. – Меня папаша ремнем прикладывал.

Он посмотрел на часы и крикнул:

– Иванов, Фарафонов, на выход!

Отворилась боковая дверь, и оттуда вышли двое милиционеров в тулупах и валенках, на ходу подпоясываясь ремнями. У Иванова (или Фарафонова) в руке был недоеденных хвостик воблы. А Фарафонов (или Иванов) тер щеку с красным отпечатком бантика – видно, спал, подложив под голову шапку.

– Через пять минут московская. Посадите ребят и проводите до конца. Приказ генерал-полковника, – веско сказал им дежурный.

– Конвоировать или как? – терзая зубами хвостик, спросил Иванов-или-Фарафонов.

– Охранять от преступных посягательств.

– А-а… Я к тому, что, может, надеть на них наручники? Или так не сбегут?

– Ну какие наручники?! – простонал дежурный. – Тебе говорят: генерал просил присмотреть за его детьми, чтобы не случилось чего.

– Раз не сбегут, так ничего и не случится, – ответил Иванов-или-Фарафонов и протянул нашим по маленькой соленой рыбке. – Угощайтесь, сам ловил.

Ирка поблагодарила и сунула рыбку в карман. А Блинков-младший сразу окрутил своей голову, оторвал спинку и вместе с чешуей сунул в рот. Он же с утра не ел.

– Знаешь, лейтенант, я бы все-таки надел на него наручники, – сказал Иванов-или-Фарафонов. – По аппетиту он беглый преступник, а не генеральский сынок.

– Все шутишь, Фарафонов, – неодобрительно заметил дежурный. – Ребята, не обращайте внимания, у него юмор такой.

– Да, такой уж незатейливый у меня юмор, – подтвердил Фарафонов. – Так как насчет наручников?

– Фарафонов!!! – взревел дежурный.

– Ладно-ладно, пусть у меня язык отсохнет, если я еще раз пошучу. Пусть меня переедет электрическим составом. Пусть мне никто не одолжит сотню до получки! – И, подталкивая Блинкова-младшего с Иркой, патрульный выскочил на перрон. Митек еле успел схватить рюкзак и лыжи. Заспанный Иванов молча взял Иркин чемодан и вышел за ними.

Было темно и холодно. Из зала ожидания, поднимая воротники, выходили редкие пассажиры. Блинков-младший поискал глазами название станции, не нашел и подумал, что теперь это не важно. Его не ждут в историческом Боровке.

– Мы не генеральские дети, – признался он патрульным.

Фарафонов подумал и решил:

– Это меняет дело. Выплевывай мою воблу.

– А вы не пробовали для разнообразия не шутить? – поинтересовалась Ирка.

– Пробовал. Все равно говорят: «Опять твои шуточки, Фарафон!». А когда шучу, наоборот, думают, что я серьезно.

– Как с сиденьями, – подсказал Иванов. Фарафонов заулыбался. Было заметно, что он гордится этой историей.

– Расскажите, – попросила Ирка.

– Это был обычный подвиг, каких немало в нашей опасной, но нелегкой службе… – издалека начал Фарафонов.

Рявкнула подъезжающая электричка, и Блинков-младший спохватился:

– Мы же билеты не взяли!

– Ничего, с нами не пропадете, – утешил его Фарафонов. – Оштрафуем вас и высадим на следующей станции.

Электричка тормозила, скрипя, как резинкой по стеклу. Сорванный с платформы снег крутился маленькими злыми вихрями.

– Садимся, – сказал Иванов. – Не слушайте его, ребята.

Все вошли в полупустой вагон и уселись у дверей. Не успела электричка тронуться, как неугомонный Фарафонов вскочил:

– Схожу попатрулирую на предмет хулиганских проявлений. Саша, развлекай подконвойных. – Он протянул Блинкову-младшему еще одну рыбку. – Питайся, подконвойный. Будешь сорить на пол – в застенок брошу.