Блики на портрете - [6]

Киев, Чернигов, Вологда, Казань, Суздаль — не миновала их чаша сия…

Русские летописи донесли до нас боль и горечь людскую. «Только выйдоша из города пять человек, город затвориша…» Это печальный рассказ второй Новгородской летописи о море в Смоленске в 1387 году, когда выжило лишь несколько человек.

Массовые наблюдения над «черной смертью» подкрепили представления контагионистов о заразном характере болезни. На практике это означало введение примитивных карантинов и изоляторов. Правила Марсельского карантина, например, требовали держать людей и грузы с подозрительного судна на воздухе, под лучами солнца в течение 40 дней. (Отсюда и «карантин» — от итальянского «сорок дней».) В то время уже знали, что человек может быть переносчиком заразы, даже если он сам и не болеет при этом…

Были карантины и на Руси — об этом даже есть запись в первой Новгородской летописи. Еще в 1352 году устраивались пограничные заставы с кострами. А в 1521 году при сильном море в Пскове «запирали улицы», изолировали пораженные части города. Вещи, считавшиеся зараженными, на заставах окуривали дымом костра из можжевельника, а металлические предметы опускали в уксус…

Русь отличалась гуманностью по отношению к изолированным больным. Иногда неделями в складчину кормила улица тех, кто общался с заболевшими и умершими. Однако в летописях упоминается и о сжигании людей, считавшихся зараженными…

Заканчивая краткий очерк о «черной смерти», я лишь хотел бы упомянуть о горькой иронии судьбы. Историки утверждают, что основные открытия Ньютона были сделаны, когда Лондонский университет, где учился молодой человек, закрыли из-за чумы. Непредвиденные каникулы длились полтора года, и гений провел их в деревне. Через 20–40 лет, когда он опубликовал результаты своих 18-месячных трудов, они предопределили развитие естествознания на многие десятилетия вперед, вплоть до начала нашего века.

Созвучие

Эпоху Возрождения привычно называют временем гигантов. Только им под силу было взломать прочный панцирь средневековых пережитков, чтобы перед ними открылось будущее.

XVI век. Д. Фракасторо… Пожалуй, он поднялся на голову выше многих своих современников. Его труд «О контагии, контагиозных болезнях и лечении» ставят в один ряд с анатомическими исследованиями Леонардо да Винчи — как заметный этап в развитии знаний о жизни организма.

Фракасторо также интересовался астрономией, оптикой. Работы его касались и геологической истории Земли, образования морей. Он первый применительно к Земле ввел термин «полюс».

Писал Фракасторо стихи и поэмы. Однако обессмертила его имя книга «О контагии…».

Он был свидетелем многих эпидемий (чумы в том числе) и знал их не понаслышке.

Как врач и ученый, много преуспевший в лечении заразных болезней, он был известен далеко за пределами Италии. Его приглашали для консультаций в другие страны, просили занять придворные должности. Он отклонял все эти лестные предложения, дорожа уединением и возможностью размышлять о науке…

Что же выделяет Фракасторо как мыслителя и врача?

Прежде всего его стремление из бесформенной массы болезней, объединенных словами «мор», «горячка», выделить определенные виды недугов и сказать об их различных проявлениях. Попытка систематизации и классификации — важная ступень в познании заразных болезней. И в этом главное значение трудов Фракасторо.

Он удивительно созвучен нашей современности, и многие его взгляды воспринимаются свежо. Судите сами. О контагии (заразе), утверждает Фракасторо, речь может идти тогда, «когда поражение совершается в мельчайших и недоступных нашим чувствам частицах и начинается с них». А вот что говорит он о живых возбудителях, которые также называет «семенами». «Семена же производят… гораздо большее: они одновременно создают подобные себе другие семена, как бы потомство, которое, будучи перенесено на другого, вносит в него контагии» (заразное начало. — О. Б.).

Больше того — «одни семена порождают одно потомство, а другие — другое».

Таким образом, он высказывает мысль о соответствии определенных «семян» определенной болезни.

«Весьма важно, чтобы тебя призвали в начале заболевания и чтобы ты уничтожил семена контагия… Ведь с уничтожением их болезнь уже более не распространяется».

Или, к примеру, его наблюдения за людьми, не восприимчивыми к широко распространенным заразным болезням, которые, однако, сами могут быть источником их дальнейшего распространения. Наблюдение это было не только в высшей степени прогрессивно, не только предвосхищало современное понимание естественного иммунитета, оно не потеряло практического смысла и в наши дни…

Наконец, в трудах Фракасторо большое внимание уделяется роли загрязнения воздуха в развитии и распространении некоторых массовых заболеваний: «Главный источник тех контагиев, которые входят в нас извне, — это воздух».

«Вместе с воздухом проникают и примешанные к нему семена контагия, которые, будучи введены, не могут при выдохе выйти с такой же легкостью, с какой они вошли при вдохе, так как они прилипают к соскам и частям тела…»

Фракасторо говорит о распространенном мнении, что проявление заразных болезней сопровождается особыми приметами. Он стремится дать им рациональное объяснение. Ветры опасны, если приходят из страны, где свирепствует эпидемия; наводнение опасно, потому что вышедшие из берегов реки оставляют заболоченные пространства. Он пытается найти объяснение и влиянию землетрясений, с которыми связывали тогда возникновение эпидемий, и астрологическим предсказаниям: «…астрологи, зная явления, многократно вызываемые светилами, могут предвидеть и то, что косвенным образом связано с их действием. Сами по себе светила могут согревать Землю, а согревания вызывают обильные испарения из воды и из земли, что производит разнообразное разложение, то обычное, то новое, более обширное, смотря по сочетанию светил».