Блики на портрете - [13]

Рассказывали, что Мечников побледнел, узнав о результате этого опыта. Минутой раньше он жил надеждой на полный успех, как вдруг на него повеяло ледяным ветром поражения. Он повторил опыт Пфейффера и подтвердил его результат.

И. Мечников. «Полемика по поводу фагоцитов могла убить или совершенно ослабить меня… Бывали минуты (помню, например, нападки Лубарша в 1889 году и Пфейффера в 1894 году), когда я готов был расстаться с жизнью».

Ведущий. В 1895 году скончался Пастер. Тремя годами раньше Мечников прочел в Институте Пастера ряд лекций о воспалении. На них он с понятным энтузиазмом говорил о дорогих его сердцу клетках. Одновременно он казнил своих противников-«гуморалистов». В 1903 году он опубликовал свой капитальный труд «Невосприимчивость в инфекционных болезнях». На сей раз, хотя фагоциты и сохранили по праву почетное место, антителам также было воздано должное.

Что говорил теперь великий ученый об основах иммунитета?

Он указал, что основы иммунитета составляют прежде всего фагоциты, но что антитела, в свою очередь, ничуть не бесполезны, поскольку они способны либо нейтрализовать микробные токсины, распознавать которые научились за несколько лет до этого, либо способствовать разрушению микробов клетками. Все это остается в силе и сегодня.

С 1903 года научный мир больше не подвергает сомнению роль лейкоцитов и макрофагов в защите организма от микробов. С 1904-го по 1914 год Мечников продолжал интересоваться фагоцитами — неисчерпаемой по своему значению областью. Но отныне он работал в полном спокойствии.

Хорошо известно, что длившаяся несколько десятилетий борьба сторонников клеточной и гуморальной теории иммунитета обогатила науку многими открытиями. И кончилась присуждением Нобелевской премии 1908 года П. Эрлиху и И. Мечникову. Правы оказались оба.

Однако Мечников был из тех, кто не довольствуется одной победой, какой бы великой она ни была. Сохранив юношеский задор, он устремлялся к новым горизонтам. Начиная с 1904 года он заинтересовался глубокими органическими изменениями, сопровождающими старение.

В конце концов он выдвинул тезис, ставящий старение в зависимость от поражения клеток организма токсинами микробного и кишечного происхождения. Измененные и умерщвленные клетки становятся под конец добычей фагоцитов, особенно макрофагов.

Можно ли воспрепятствовать старению? Можно было бы, отвечает Мечников, если бы мы научились управлять микробами. Итак, необходимо все глубже изучать биологию этих существ. Нужно прежде всего, говорит он, остановить медленные интоксикации, идущие из органов пищеварения. Другими словами следует изменить флору нашего кишечника. Известно, что Мечников рекомендовал для этого регулярно употреблять в пищу молочнокислые продукты.

Новый шаг вперед. На сей раз Мечников ставит в философском плане проблему смерти. Что она собой представляет? Можно ли надеяться избежать судьбу?

Мечников склонялся к этому убеждению. Под конец он не боялся утверждать, что с каждым днем все более могучая наука сумеет победить все болезни с помощью вакцин, сывороток и новых лечебных методов. Применяя рациональную гигиену, можно было бы избежать постепенной интоксикации организма в том виде, в каком она обнаруживается сегодня и вызывает прогрессирующий склероз тканей. С этого момента жизнь могла бы длиться до своего естественного угасания. Далекие от страха перед смертью, мы даже желали бы ее и засыпали, как пророки в далеком прошлом, «пресыщенные бытием».

Несмотря на военное время, 16 мая 1915 года в Институте Пастера отмечали 70-летие Мечникова. На чествовании выступил Э. Ру. Этот ближайший сподвижник Пастера работал с великим ученым над сибирской язвой и бешенством. Когда Пастер умер, Ру вслед за Э. Дюкло стал директором Пастеровского института.

«Ваша лаборатория — самая оживленная в институте, — говорил Ру, — сотрудники с большой охотой приходят сюда. Именно там обсуждаются актуальные темы бактериологии, изучаются интересные препараты, туда идут за мыслью…»

А теперь три послесловия к «круглому столу».

Послесловие первое. Цена научного аргумента

«Для прогресса науки требуется непрерывное рождение новых гипотез, проверяемых в эксперименте. Главное, что нужно требовать от удачного обобщения, — это чтобы оно побуждало ученых поставить такие эксперименты, которые были бы способны его опровергнуть», — утверждает австралийский ученый, лауреат Нобелевской премии Ф. Вернет.

В октябре 1892 года М. Петтенкофер выпил живой холерный вибрион, чтобы на себе проверить действие предполагаемого возбудителя этой страшной болезни: «…Даже если бы я ошибался и опыт был бы сопряжен с опасностью для жизни, то и тогда я смотрел бы спокойно в глаза смерти, так как это не было бы легкомысленным и трусливым самоубийством, я умер бы на службе науке как солдат на поле чести. Здоровье и жизнь, как я уже часто говорил, во всяком случае, великие жизненные блага, но никоим образом не величайшие для человека. Человек, который считает себя выше животного, должен быть также готов пожертвовать жизнью и здоровьем для высших идеальных благ».

Эксперимент Петтенкофера решили повторить и другие. Были среди них Мечников и его сотрудник Ж. Жюпиль (прививкой против бешенства Пастер спас его от смерти). Опыт чуть не стоил Жюпилю жизни: он заболел холерой в такой тяжелой форме, что надежды на его выздоровление почти не было…