Блик - [100]

Возможно, причина тому – тьма, которая уже таится в нем.

Пройдя вперед, он методично осматривает комнату. На нем черные кожаные штаны и рубашка с высоким воротником, а на голове гордо сидит колючая корона из ветвей. Они выглядят увядшими, окаменевшими, словно давно умерли, а потом затвердели в литом лоске.

Он останавливается в тени, в паре метров от моей клетки, но я и без того знаю, что его взгляд замирает на мне.

У него темно-зеленые глаза, напоминающие густой мох, который вот-вот станет коричневым. Жизнь на пороге смерти.

Живость, которая вот-вот станет гнилью.

Но я не могу отвести взгляда от меток на его лице. Они поднимаются из-под воротничка, тянутся вдоль шеи, огибают челюсть, как корни, ищущие почву.

Как вены, вырвавшиеся из отравленного сердца.

Я смотрю, как они извиваются и скручиваются, словно в этих неявных метках содержится что-то зловещее.

Он стоит там, а я опасливо поглядываю на дверь, но стражники там не появляются. Вокруг тишина, тяжелая, как смерть.

– Ты убил их? – задыхаясь, спрашиваю я.

Он гордо и равнодушно ведет плечом.

– Они стояли у меня на пути.

От страха сердце ухает в пятки. Он убил их всех за считаные секунды.

– Тебе известно, кто я? – спрашивает он низким рокочущим голосом, и я вздрагиваю.

Глотаю подступивший к горлу ком.

– Король Ревингер.

Он хмыкает, и я исступленно пытаюсь понять, зачем он сюда пришел. Я думала, что сбежала от него, но следовало понимать, что обмен был слишком простым и легким.

Он вовсе не тревожится, что царь Мидас может найти его здесь. Хотя, подозреваю, поводу для конфликта Ревингер будет даже рад.

Свет от настенных бра заливает его корону ярко-оранжевым цветом, как осень окрашивает листья. Его черные волосы немного взъерошены, а на чуть сероватом лице лежат тени. Он моложе, чем я предполагала, но оттого не менее страшен.

– Так вот где царь Мидас держит свою знаменитую позолоченную фаворитку, – несмотря на то, что я стою поодаль, в темноте, все равно замечаю, как он изучает меня от макушки до пят. – Ты и правда похожа на загнанную в клетку Золотую пташку. Какая жалость, ведь тебе здесь не место.

Я округляю глаза, сердце гулко стучит в груди, колотится от острой боли. Рип ему рассказал. Рип рассказал своему королю о моем прозвище. И Ревингер повторяет его почти грубо, почти насмешливо.

Так вот как поступил Рип? Издевался надо мной за разговорами со своим королем?

Во мне поднимается столько эмоций, что снова хочется заорать.

Я выпрямляюсь и в мгновение ока срываю с себя пальто. Бросаю его в короля через порог и выхожу из клетки.

– Вот. Можешь отдать Рипу, – усмехаясь, говорю я, когда Ревингер протягивает руку, чтобы поймать пальто. – И еще передай, что я ему не маленькая Золотая пташка, над которой он может издеваться за ее спиной.

Король Рот опускает взгляд на перья, и только тогда я осознаю свою ошибку.

Черт.

Я стою как вкопанная, надеясь, что он не заметит.

Спустя мгновение его руки замирают, а потом Ревингер, ухватив двумя пальцами пальто, поднимает его.

В свете фонаря оно мерцает, и надежда падает к моим ногам.

– О, разве не интересно? – вкрадчиво произносит он.

Я чувствую, как отливает от лица кровь, когда он выворачивает пальто наизнанку и раскрывает всю правду.

Внутри, на подкладке, виднеется золотой отблеск.

На лице короля расплывается мерзкая улыбка. Он смотрит на меня, а потом смеется, и это еще хуже. С его губ срывается неотступный хриплый смешок и словно ловит меня арканом, захватывая в плен.

– Вынужден признать, меня не так-то легко удивить, – задумчиво произносит он, потирая спрятанную золотую ткань. – Но это меня поражает.

Рот проводит кончиками пальцев по своенравным перьям на манжетах и капюшоне, которые я ненароком позолотила. Стоило невероятных усилий остановить золото, но по крайней мере мне это сделать удалось. Хотя какой из этого толк, если я только что швырнула королю свою тайну прямо в лицо?

Взгляд Ревингера снова скользит по комнате, словно он видит ее в новом свете, и останавливается на статуе женщины за моей спиной.

– Мидас гораздо изворотливее, чем я предполагал. И ты тоже.

Звучит так, словно это его радостно взволновало.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я и крадусь к двери. Мне плевать, если его сила уничтожит меня в два счета: я все равно попытаюсь сбежать.

Он ухмыляется мне, стоя в тени, когда я делаю шаг в сторону. Может издеваться надо мной сколько хочет, но я ни за что не повернусь к нему спиной.

– Вот в чем вопрос, да? – спрашивает он, и его голос…

Он переводит взгляд на мои своенравные ленты и осматривает их мятые, уставшие длины. От одного взгляда они трепещут робкой дрожью, которую я чувствую кожей спины.

– Теперь все встало на свои места. Почему он держит тебя. Почему твоя кожа – истинное золото. Почему ты застряла с ним, – Ревингер смотрит на сломанную дверь клетки, валяющуюся на полу. – Но возможно… застряла не так, как можно было бы подумать.

Вдруг его сила снова становится удушающей, словно тянется невидимыми щупальцами и пытается вцепиться в меня, пытается прочувствовать, что во мне скрывается. У меня на лбу выступает испарина, внутри все переворачивается, я делаю еще два шага по направлению к двери.