Блестящий шанс. Охота обреченного волка. Блондинка в бегах - [141]

Я попыталась было поспать хоть пару часов, но не смогла: меня всю трясло. Я съехала в полдень, и за мной увязался толсторожий обалдуй. Я бродила по городу, ломая голову, куда бы приткнуться. Всю жизнь я колесила по стране и не смогла завести себе друзей. А они тогда были бы очень кстати. Вдруг меня схватил за руку какой-то смуглолицый хрен и что-то зашептал. Я не поняла. Сказала ему, чтобы он проваливал, а он дал мне пощечину и пустился бежать. Оба моих топтуна все видели, но и ухом не повели. Но сцена с пощечиной собрала небольшую толпу сочувствующих, и к нам подошел полицейский. Он спросил, что случилось, и повел меня в участок. А через несколько минут в участке появился один из вашингтонских ребят, отвел в сторону дежурного офицера и стал ему что-то нашептывать. Дежурный вернулся и пригрозил, что, если я появлюсь в этом участке еще раз, меня арестуют за антиобщественное поведение. После этого вашингтонский ублюдок тихо поинтересовался, намерена ли я еще фордыбачиться или стану паинькой. Мне хотелось завизжать от бессильной злости — ведь я им, идиотам, уже все рассказала. Но я молча выбежала на улицу. Я добрела до адвокатской конторы, вошла и стала рассказывать про свои напасти тамошнему адвокату — скользкого вида типу. Он счел меня чокнутой. К тому же во время нашей беседы у него зазвонил телефон, и после краткого разговора он попросил меня убраться.

Я была вся на нервах. Несколько раз я пыталась отделаться от своих топтунов. Да ведь как от них скроешься — я заметная в толпе. Как-то я переходила улицу и меня чуть не сбила машина — она нарочно рванула прямо на меня, я с трудом отскочила обратно на тротуар. Это была полицейская машина — то ли «форд», то ли «шевроле» без опознавательных знаков. В машине сидели двое — вылитые сыскари. Я пошла дальше. Тут какой-то здоровенный мужик чуть не сшиб меня с ног. И ни слова не говоря, прошел мимо.

Я уже просто голову потеряла от страха. Зашла в кафе поесть, да кусок в горло не лез. Мне ужасно хотелось спать. Я попыталась снять номер в нескольких отелях. Но видок у меня уже был всклоченный — и мне отказали. Да и деньги мои таяли. Я еще и десятку просадила на такси — пыталась отделаться от «хвоста». Потом я купила себе белье и переоделась в туалете какого-то бара. Хозяин моего бара остался мне должен недельное жалованье, — но я не хо, тела заявляться к нему, не избавившись от этих обалдуев. Какой-то парень, притворившись пьяным, предложил мне сходить с ним в отель. Увязался за мной. Потом он совсем распоясался, ткнул меня в спину. А я врезала ему ногой туда, где мужику больнее всего, и пустилась наутек. У меня оставалось лишь одно средство. Я знала, что располагаю одним… оружием, против которого они бессильны.

— И что же это за оружие? — спросил я как последний дурак.

— Ну же, милый, не будь таким глупым! Да, а потом я вспомнила, что читала в каком-то детективе о том, как некий злоумышленник избавился от погони, сев в головной вагон подземки. На каждой станции он выходил и смотрел вдоль поезда — не вышел ли кто еще. И если платформа была пустая, он выпрыгивал как раз перед тем, как двери закрывались. Я попыталась проделать тот же трюк. И мне повезло. У меня в сумочке лежал жетон, и вот, пока оба обалдуя спускались по лестнице, я успела вскочить в отходящий поезд. Мы уже отправились, и я видела, как они перепрыгнули через турникет, сунули контролеру свои удостоверения. Я сошла на следующей остановке и спряталась в женском сортире. Никто не видел, как я вышла из вагона…

— Но какое это имеет отношение к твоему секретному оружию?

Тут Роуз просто рассвирепела.

— Слушай, парень, если ты хочешь все узнать, имей терпение дослушать до конца! Я вышла на улицу и постояла на углу. И тотчас у тротуара притормозила тачка. За рулем сидел юнец — ему и двадцати не исполнилось. Мне повезло: у него была квартира в Бронксе. Я прожила у него два дня. Собралась с силами, выспалась. Он, верно, считал, что попал в рай: я не требовала денег. Он уходил только купить свежие газеты и что-нибудь поесть. О Йозефе не было ни слова. Пока этот сопляк мылся в ванной, я дала деру и истратила последний доллар на такси. Добралась до своего бара. Вошла туда, трясясь от страха.

Хозяин не слишком разорялся. Просто поинтересовался, куда это я пропала, и посетовал, что уж позвонить-то предупредить я могла. Я наплела ему, что заболела и что мне надо уезжать. Он выдал мне мои тридцать пять. Причем он же сам про них и напомнил. Я спустилась в кухню забрать свой чемодан — в нем я хранила косметику, халат, чулки и старенькое платьишко. Но что-то он больно был тяжелый. Открываю я его — и вижу кучу денег! Я не знала, что мне с ними делать.

— Так ты впервые узнала об этих деньгах?

— Ну да. Я выудила пятерочку и на такси рванула к моему сопляку, наплела ему какую-то чепуху, что мне надо было забрать свои вещи. Я попросила его на другой день отвезти меня в Бостон. Бедняжка, он, наверное, потерял работу — ведь из-за меня он два дня не вылезал из дому. Ну, зато он сполна получил, что хотел. Мы переночевали в каком-то клоповнике, а наутро я с ним попрощалась и улетела в Майами. Там я поселилась в дешевой общаге, покрасила волосы, купила себе новую одежду. И каждое утро прочитывала все нью-йоркские газеты. Об убийстве Йозефа — ни словечка! Там я провела неделю. Деньги были при мне — теперь я поняла, что ищут легавые. Но идти с деньгами в полицию я боялась. Они бы решили, что я им врала и про эти деньги знала — ведь ни словечком не обмолвилась о своей работе в баре. Я решила залечь на дно и потом слинять в Мексику. А через неделю я вдруг увидела машину перед светофором. За рулем сидел тот мерзкий хмырь с отъеденным носом — Кислый. Я не поняла, видел он меня или нет. Но перетрусила я знатно.