Блестящая партия - [11]

– Вы редко посещаете балы, и я уже не надеялась увидеть вас сегодня вечером...

Джеймс усмехнулся:

– Напомните, как звучало то, что вы мне сказали раньше? Ах да, я вспомнил: «Мне льстит, что вы заметили мое присутствие».

Софи вздрогнула.

– Вы весьма оригинальный человек, ваша светлость.

Герцог приблизил ее к себе настолько, насколько позволяли правила этикета, и дрожь пронизала ее с головы до ног. Она никогда не испытывала ничего подобного.

Джеймс нежно сжал ее спрятанную в перчатку руку. Боже, его рука была такой большой, такой горячей... Прежде Софи не могла себе представить, что танец с мужчиной может так взволновать ее.

– Так вы считаете, что я оригинален? Вы слишком добры, но все равно я польщен.

Софи улыбнулась в ответ.

Вальс подходил к концу, и Джеймс внезапно почувствовал разочарование. Он никак не мог согласиться с тем, что разговаривает с мисс Уилсон в последний раз, и был невероятно удивлен тем, что его это расстраивало. Впрочем, чему же тут удивляться: разговор с ней доставил ему такое удовольствие...

Он, конечно, мог прийти и на следующий бал, но это непременно заметит публика, и все поймут, ради кого он появляется на балах. Его самого мало трогало, что говорили окружающие, зато это имело значение для его матери. Впрочем, такой поворот событий должен бы был скорее обрадовать его.

Еще один виртуозный поворот, и, глядя на ее полные губы, на которых появилась очаровательная улыбка, герцог почувствовал невероятное возбуждение. Он жаждал обладать ею, в этом не было никакого сомнения. А поскольку среди присутствующих в зале ни у кого не было более высокого титула, чем у него, он мог предположить, что был первым в списке возможных претендентов на ее руку.

Какая-то малая часть души Джеймса чувствовала удовлетворение. Ему приятно было сознавать, что если он действительно захочет обладать Софи и ее огромным приданым, американская невеста, вероятнее всего, предпочтет его остальным претендентам. Хотя получить удовольствие оттого, что он стал объектом дамской амбиции, было для него совершенно необычным делом, и, немного подумав, герцог пришел к выводу о том, что они оба находятся почти в одинаковом положении: огромные деньги делали ее таким же объектом амбиции, как его – титул.

Музыка прекратилась, и Джеймс на шаг отступил от своей дамы. Какое-то время они стояли в центре зала, глядя друг на друга, в то время как другие пары обходили их, как вода обтекает камень на своем пути. Ему следовало попрощаться с ней, отвести ее к матери...

И вдруг он с удивлением услышал:

– Мне бы хотелось заехать к графине Лансдаун завтра после полудня, если она будет дома.

Неужели он действительно произнес эти слова? Мисс Уилсон спокойно наклонила голову.

– Уверена, графиня почтет это за честь, ваша светлость.

Прошло еще несколько секунд, прежде чем она жестом указала на край уже почти опустевшего зала.

– А вот и моя матушка, – проговорила Софи.

Ее мать... Придя, наконец, в себя, Джеймс предложил ей руку и повел ее через зал.

– Благодарю вас, ваша светлость. – Беатрис подобострастно улыбнулась, и Джеймс вежливо поклонился в ответ.

– Это мне следует быть благодарным, миссис Уилсон. Желаю вам всего наилучшего.

Сказав это, он элегантно повернулся и не спеша отошел, оставив мать и дочь обсуждать события прошедшего вечера.

Возвращаясь с бала домой в экипаже, Софи чувствовала себя весьма необычно. Мать и графиня, сидя напротив нее, радовались тому, что она все-таки потанцевала с герцогом, и затем он еще долго стоял в зале, не сводя с нее глаз; однако Софи не слышала почти ни одного их слова. Она была взволнована тем, что должно было произойти на следующий день – ведь герцог сказал, что намерен заехать к ним.

Господи, а каким он был изумительным партнером в танце! Софи не могла забыть, как умело и уверенно он держал ее за талию. Ей не надо было прилагать никаких усилий, чтобы следовать его воле, и у нее было такое ощущение, словно ее руки превратились в крылья.

Совершенно неожиданно Софи вспомнила смутившее ее ощущение пребывания руки маленькой и тонкой в его руке – большой и сильной, и что-то горячее и пугающее затрепыхалось у нее в груди.

Такого она никогда раньше не испытывала, пульс ее участился, по коже прошла дрожь.

И тут Софи вспомнила, что ее эмоциями должен управлять разум, а в голове ее прозвучали слова незнакомой английской девушки: «Вся его семья, все они невероятно жестокие». Слова эти призывали ее быть осторожной. Софи потрясла головой, чтобы убрать локон с глаз, а еще для того, чтобы вернуть себе ясность мысли и заставить себя быть благоразумной. «Ты выбираешь не только любовника, ты выбираешь путь, которым пойдет вся твоя дальнейшая жизнь», – строго сказала она себе.

Но, несмотря на все эти разумные доводы, сердце ее не переставало учащенно биться в груди.

– Интересно, когда ты увидишь его еще раз? – с придыханием спросила Флоренс.

Софи молча посмотрела на мать и графиню: в их глазах она читала одновременно радость победы и любопытство. Ей казалось, что она слышала их слова «он настоящий герцог», отражавшиеся от стен экипажа, хотя на самом деле никто этих слов не произносил.