Блеск и нищета куртизанок. Евгения Гранде. Лилия долины - [33]

— Что угодно мсье?

— Эстер!

— Мадам уехала без четверти пять. По приказанию господина аббата мною получено с доставкой на дом новое лицо.

— Женщина?..

— Нет, мсье, англичанка… одна из тех, что заняты на ночной поденщине; нам приказано обращаться с ней как с нашей госпожой! Что мсье собирается делать с этой клячей?.. Бедная мадам, как она плакала, садясь в карету… «Ну что ж! Так надобно!.. — воскликнула она. — Я покинула моего бедного котеночка, когда он спал, — сказала она, утирая слезы. — Ах, Европа, стоило ему взглянуть на меня или окликнуть, я с места бы не тронулась, пусть нам обоим грозила бы смерть…» Видите ли, мсье, я так люблю мадам, что не показала ей заместительницы. Не всякая горничная уберегла бы ее от такого удара!

— Стало быть, та, другая, здесь?

— Да, мсье, ведь она приехала в карете, в которой увезли мадам; и я спрятала ее в своей комнате, как приказал…

— Хороша собою?

— Как может быть хороша уличная женщина. Но играть роль ей не составит труда, ежели мсье сыграет свою, — сказала Европа, покидая комнату, чтобы привести туда мнимую Эстер.

Накануне, перед тем как лечь спать, всемогущий банкир отдал распоряжение лакею; и тот уже в семь часов утра проводил знаменитого Лушара, самого ловкого из торговых приставов, в маленькую гостиную, куда вышел барон в халате и домашних туфлях…

— Ви насмехайтесь, ферно, надо мной! — сказал он в ответ на поклон пристава.

— Но иначе, господин барон, я не мог поступить! Я дорожу своей должностью и, как я имел честь вам доложить, не могу вмешиваться в дела, не входящие в круг моих обязанностей. Что я вам обещал? Познакомить вас с одним из наших агентов, наиболее, как мне показалось, способных вам услужить. Но господину барону известны границы, которые существуют между людьми разных профессий… Когда строят дом, не возлагают на маляра работу столяра. Так вот, есть две полиции: полиция политическая и полиция уголовная. Агенты уголовной полиции никогда не вмешиваются в дела полиции политической, и vice versa[11]. Ежели вы обратитесь к начальнику политической полиции, ему, чтобы заняться вашим делом, понадобится разрешение министра, а вы не осмелитесь объяснить это начальнику главного полицейского управления. Полицейский агент, который стал бы работать на стороне, потеряет место. Ведь уголовная полиция не менее осмотрительна, чем полиция политическая. Стало быть, никто в министерстве внутренних дел или в префектуре шагу не сделает иначе как только в интересах государства либо в интересах правосудия. Когда дело касается заговора или преступления, — ах, боже мой! — все начальники к вашим услугам. Поймите же, господин барон, что у них есть заботы поважнее, чем полсотни тысяч парижских интрижек. Что касается нашего брата, нам не следует во что-либо вмешиваться, кроме ареста должников; мы подвергаемся большой опасности, если нарушаем чей-нибудь покой в связи с любым другим делом. Я послал вам своего человека, но предупредил вас, что я за него не отвечаю. Вы приказали ему отыскать в Париже женщину. А Контансон, не ударив палец о палец, выудил у вас тысячную ассигнацию. В Париже искать женщину, заподозренную в прогулке в Венсенский лес и по приметам похожую на всех красивых парижанок, все равно что искать иголку в стоге сена.

— Гонданзон (Контансон), — сказал барон, — дольжен бил говорить честно, а не виудить у меня билет в тисяча франк, не так ли?

— Послушайте, господин барон, — сказал Лушар, — хотите выложить мне тысячу экю? Я вам дам… продам один совет.

— Стоит ли софет тисяча экю? — спросил Нусинген.

— Меня нельзя обмануть, господин барон, — отвечал Лушар. — Вы влюблены, вы желаете отыскать предмет вашей страсти, вы сохнете по нем, как салат без воды. Вчера — я это знаю от вашего лакея — у вас были два врача, и они нашли, что ваше здоровье в опасности. Один только я могу свести вас с верным человеком… Черт возьми! Неужели ваша жизнь не стоит тысячи экю?

— Прошу сказать имя этот челофек и доферять мой щедрость!..

Лушар взял шляпу, откланялся и пошел к выходу.

— Шертовски челофек! — вскричал Нусинген. — Вернись!.. Полючай!..

— Примите во внимание, что я продам вам всего лишь сведения, — сказал Лушар, прежде чем взять деньги. — Я укажу имя и адрес единственного человека, который может быть вам полезен; но это мастер…

— Пошель к шерт! — вскричал Нусинген. — Атин имя Ротшильд стоит тисяча экю, когда он подписан под вексель… Даю тисяча франк!

Лушар, пронырливый человек, однако не сумевший добиться ни должности нотариуса, ни судебного исполнителя, ни казенного защитника, ни стряпчего, многозначительно поглядывал на барона.

— Для вас тысяча экю — пустяк. На бирже вы вернете их в несколько секунд, — сказал он.

— Даю тисяча франк! — повторил барон.

— Предложи вам золотые рудники, вы станете торговаться! — сказал Лушар, откланиваясь.

— Я могу полючать этот адрес за билет в пьятсот франк! — крикнул барон, приказавший лакею позвать секретаря.

Тюркаре не существует более. В наши дни и самый крупный и самый мелкий банкир простирают свои плутни на любую мелочь: искусство, благотворительность, любовь — все это для него лишь предмет торга, он готов торговаться с самим папой за отпущение грехов. Итак, слушая Лушара, Нусинген быстро сообразил, что Контансон, как правая рука торгового пристава, должен был знать адрес этого мастера шпионажа. Лушар требовал за совет тысячу экю. Контансон продаст то же самое за пятьсот франков. Столь быстрая сообразительность доказывает достаточно убедительно, что если сердце этого человека и поглощено любовью, голова его все же по-прежнему была головой биржевика.