Блеск и коварство Медичи - [84]

Лавка выглядела все так же. Дверь была закрыта, окна чисты, а мостовая перед ней аккуратно выметена. Повсюду темно и тихо. Смотритель не живет в лавке, поэтому здесь никого не должно быть. Скользнув в переулок, она обошла дом и подошла к задней двери. Она тоже была заперта. Значит, придется идти через тайный ход.

— Святая Барбара, — прошептала она себе под нос, — покровительница рудокопов и каменщиков, помоги мне. Сделай так, чтобы вход был безопасным. Пусть он будет открыт, а люк еще не заколочен.

Ход начинался в углу двора под грудой камней, которые будто остались здесь после строительства стены. Она подобрала юбки и плащ, откатила в сторону два камня и забралась в проход. Там было сухо и довольно чисто. К счастью, лаз оказался коротким и темным, поэтому она не увидела паутину и мусор, и только святые знают, что там еще ползало во тьме. Она дошла до деревянного люка, толкнула его, и, слава богу, он открылся.

В этом знакомом до мелочей подвале она могла ориентироваться с закрытыми глазами. Лампа по-прежнему стояла на полке, на своем месте. На латунной крышке лежал толстый слой пыли. Масло загустело, но фитиль остался. Она достала из мешочка кремень и огниво и зажгла свет.

Стена, где была спрятана книга, была нетронутой. Фактически все выглядело точно так же, как и тогда, когда они с магистром Руанно приходили в подвал посмотреть на сокровища отца. Кьяра отряхнула юбку, насколько это было возможно, и провела рукой по стене, в которой под слоями штукатурки хранилась заветная книга. Ей не терпелось еще раз ее увидеть, посмотреть на страницу с надписями, прочесть заметки, написанные от руки. Записи Томмазо Вазари были, конечно же, ей интересны, но больше всего ей хотелось прочесть то, что написал отец. Она просто обязана была увидеть это.

«Если я сломаю штукатурку, — подумала Кьяра, — мне придется забрать книгу с собой или найти другой тайник. У меня нет свежей штукатурки, чтобы замазать все, как было».

«Забери ее, — прошептал голос отца. Боль пронзила голову, в глаза словно вонзили ножи. — Вперед, ты уже добралась сюда. Пришла пора тебе увидеть, что я написал о тебе и Джанни, о жизни и смерти и о принце Медичи».

У нее не было с собой инструментов, но здесь, на столе, обнаружились тяжелая каменная ступка и пестик. Отец использовал их для измельчения минералов. Это были самые обычные инструменты, поэтому магистр Руанно ими не заинтересовался. Кьяра схватила пестик и принялась стучать им по штукатурке. Та потрескалась и стала осыпаться. Голова болела так, словно готова была вот-вот расколоться. Вот уже откалываются большие куски штукатурки, и вот он — металлический ящик, в который она положила книгу. Еще несколько ударов пестиком — и дыра стала достаточно большой. Девушка осторожно вынула ящик из тайника, открыла его, развернула вощеный шелк и положила книгу на стол, чтобы рассмотреть ее при тусклом свете масляной лампы.

Передняя и задняя обложки, сделанные из дерева, были украшены латунными гвоздями с большими шляпками. Ткань, которой была обтянута книга, давно уже износилась, и на гвоздиках лишь виднелись остатки красных шелковых нитей. Страницы, разделенные на дюжины, были переплетены крепкими нитями, концы которых были продеты сквозь деревянную обложку. Кьяра открыла книгу.

На первой же странице в глаза бросалось имя Томмазо Вазари, написанное таким же жирным черным шрифтом, как ей помнилось. Слова, начертанные поверх имени, раньше ничего для нее не значили, а теперь при первом же взгляде стали для нее понятными. Hic liber est meus — вот что там было написано. Эта книга принадлежит мне.

Впервые она поняла, какое это удовольствие — читать для себя. Это было сравнимо с тем сладким горячим вином, которое она пила в первый раз в золотом студиоло великого герцога. Теперь эти слова были не просто чернилами на пергаменте. Они имели значение, и она его понимала. Только сейчас она наконец-таки осознала, как это полезно — уметь читать.

Кьяра перевернула страницу. В первом разделе содержались инструкции для создания Lapis Philosophorum, совсем не такие, как те, которым следовал великий герцог. Здесь назывались четыре стадии вместо четырнадцати. Каждая стадия имела свой цвет: черный, белый, желтый и красный и сопровождалась подробным описанием. В конце она увидела слова alchimista solitarius. Одинокий алхимик. Неужели один человек, работая в одиночку, может за четыре стадии создать Lapis Philosophorum?

Она задумчиво листала страницы. В книге были странные рисунки, круги и линии, с нарисованными положениями планет и зодиакальными созвездиями, — судя по всему, гороскопы. Она дошла до того места, где была вырвана формула соннодольче. Теперь рисунки имели для нее смысл. Черный порошок — какая-то разновидность древесного угля, хотя великий герцог отмерял его, ни разу не упомянув, из какой именно он древесины. Белые кристаллы. Золотисто-желтый порошок. Красная жидкость. Всего несколько часов назад она помогала магистру Франческо и магистру Руанно соединять те же самые ингредиенты, изображенные на этой странице. Информацию об исходных материалах и точных пропорциях магистр Франческо оставил при себе. По всей видимости, он хотел один владеть секретом соннодольче.