Бледный всадник - [83]

— Если хочешь, чтобы король вернулся живым и здоровым, пошли ее с нами, — потребовал я.

— Она останется здесь именно потому, что мы хотим, чтобы король вернулся живым и здоровым, — возразил священник.

У меня ушло несколько биений сердца, чтобы понять, что именно он сказал, а потом я повернулся к нему с такой яростью, что Беокка, спотыкаясь, сделал несколько шагов назад.

Я ничего не ответил, ибо боялся, не сдержавшись, перейти от слов к насилию. Беокка попытался принять суровый вид, но чувствовалось, что священник испугался.

— Сейчас тяжелые времена, — пожаловался он, — и король может полагаться только на людей, которые служат истинному Богу. На людей, которые, подобно ему самому, любят Иисуса Христа.

Я пнул ловушку для угрей, и она, кувыркаясь, полетела вниз с берега реки.

— Некоторое время Альфред мне даже почти нравился, — сказал я. — А теперь он получил обратно своих священников, и они принялись вновь вливать в него яд.

— Но… — начал Беокка.

Я взглянул на него так, что бедняга умолк.

— Никак Альфред забыл, кто его спас? А ну, отвечай! Кто сжег корабли Свейна? Кто, во имя вашего невезучего Бога, убил Уббу? И ты все еще мне не доверяешь?

Теперь Беокка изо всех сил пытался меня успокоить:

— Видишь ли, Утред, я боюсь, что ты язычник, а уж эта твоя Исеулт — несомненно язычница.

— Исеулт, между прочим, вылечила Эдуарда, — прорычал я. — Неужели, по-твоему, это ничего не значит?

— А вдруг она помогает дьяволу?

Я удивленно замолчал.

— Дьявол делает свою работу на земле, — убежденно сказал Беокка, — и ему сослужило бы хорошую службу, если бы Уэссекс исчез. Дьявол хочет, чтобы наш король умер и язычники расселились по всей Англии! Это великая война, Утред. Не война между саксами и датчанами, но война между Богом и дьяволом, между добром и злом! Пойми же это наконец!

— Я убил больше датчан, чем тебе может присниться! — возмутился я.

— Но положим, — теперь Беокка говорил умоляющим тоном, — что эта твоя женщина, Исеулт, послана самим дьяволом? Что это нечистый помог ей вылечить Эдуарда, чтобы король доверился ей? И когда король, пребывающий в полном неведении, отправится на разведку, она его вероломно предаст!

— Давай-ка уточним! Ты думаешь, что она предаст Альфреда, или ты имеешь в виду, что это я могу его предать? — угрюмо спросил я.

— Твоя любовь к датчанам широко известна, — сухо ответил Беокка. — И ты пощадил тех людей в Палфлеоте.

— Поэтому ты считаешь, что мне нельзя доверять?

— Я тебе доверяю, — не очень убедительно сказал священник. — Но остальные? — Он сделал бессильный жест. — А вот если Исеулт останется здесь… — Он пожал плечами, недоговорив.

— Все ясно, она будет заложницей.

— Скорее порукой.

— Я вообще-то торжественно поклялся королю в верности, — заметил я.

— Ты давал королю клятвы и раньше, но всем известно, что ты лжец. У тебя есть законная жена и сын, однако ты живешь с язычницей-шлюхой; ты давно испытываешь симпатии к датчанам и слишком самолюбив. Так неужели ты думаешь, что мы и вправду можем тебе доверять? — с горечью выпалил он все это на едином дыхании, а затем продолжил: — Я знал тебя, Утред, еще в раннем детстве, когда ты ползал по тростниковым полам Беббанбурга. Я крестил тебя, учил тебя, ты вырос у меня на глазах, я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой, — и я тебе не доверяю. — Беокка воинственно уставился на меня. — Если король не вернется, Утред, твою шлюху кинут на растерзание собакам.

Священнику, казалось, был неприятен весь этот разговор. Он покачал головой.

— Король не должен отправляться в Сиппанхамм. Ты прав. Это безумие. Это глупость! Это… — Он помедлил, подыскивая нужное слово, чтобы выразить всю степень своего осуждения. — Это безответственность! Но Альфред настаивает на своем, а если он пойдет, ты должен будешь его сопровождать, потому что ты единственный человек, который сумеет миновать датчан. Но заклинаю тебя, Утред, обязательно приведи его назад, потому что он дорог Богу и всем саксам.

«Однако что касается лично меня, — подумал я, — то мне этот человек ни капельки не дорог».

* * *

В ту ночь, мрачно размышляя над словами Беокки, я боролся с искушением бежать с болот, уйти прочь вместе с Исеулт — и пусть мой Вздох Змея послужит другому господину. Но Рагнар, если он был жив, по-прежнему находился в числе заложников, поэтому у меня не осталось больше друзей среди датчан. И если бы я нарушил клятву, данную Альфреду, люди решили бы, что впредь Утреду Беббанбургскому доверять нельзя, поэтому я остался.

Я пытался отговорить короля от безумной, или, как выразился Беокка, безответственной, затеи, но Альфред стоял на своем.

— Если я останусь здесь, — сказал он, — все подумают, что я прячусь от датчан. С противником следует встретиться лицом к лицу. И потому подданные должны меня видеть, должны знать, что я жив, знать, что я сражаюсь.

В кои-то веки мы с Эльсвит были согласны друг с другом и оба пытались удержать Альфреда в Этелингаэге, но его невозможно было отговорить. Король пребывал в странном расположении духа: он выглядел счастливым и не сомневался, что Бог на его стороне, а поскольку его болезнь отступила, то был к тому же полон энергии и сил.