Бледная Холера - [33]

Глаза его так сверкнули, что измученная ожиданием Кася мигом догадалась, зачем он пришел: заявить наконец, что он ее любит, заключить в объятия и немедленно сделать предложение. Обстановка, правда, не очень подходила, но какая уж разница. Главное, чтобы свершилось! А то постоянная симуляция братской любви и бесполой дружбы довела ее до белого каления. И все-таки Кася была озадачена и немного рассержена — с ума он, что ли, сошел, более пристойного времени найти не мог?

— Так поздно, — обиженно заметила она, обратив внимание на отсутствие цветов и небрежный костюм жениха.

Гурский покраснел.

— Я... о черт... Неужели так поздно? Я забыл посмотреть на часы...

— Входи же. Ты к кому пришел, ко мне или к отцу?

— Вроде бы к отцу... Но...

— Мне кажется, сначала следовало обсудить этот вопрос со мной?

В тот же миг Роберт Гурский обратился в ясновидящего. Три последних года он вел себя как последний дурак! Нет уж, хватит, ни секунды более!

И он проделал все то, на что рассчитывала Кася. Только слова подворачивались не очень подходящие.

Безо всякой надежды на положительный ответ Гурский давным-давно лелеял мечту сделать предложение. Не будь Кася дочерью Бежана, она бы уже года два была его девушкой, а может, и женой. Вот только на протяжении многих столетий всякие пустобрехи заключали браки с дочерьми начальников исключительно ради денег и карьеры. И Гурский не желал оказаться в их числе. Он не мог внятно объяснить, что в сравнении с Касей деньги и карьера — ничто. А потому целых два года подбирал слова. Два года Гурский шлифовал свои спичи и редактировал. И вот прорвало.

Кася так и замерла в его объятиях. Вне себя от счастья, Гурский растроганно пробормотал:

— Скину мелочишку и займемся делом!

Не заметив, в какое недоумение ввергли Касю его странные слова, Гурский направился к кабинету Бежана, но на пороге его остановило смутное ощущение, что он, кажется, не все сказал. А ведь так долго готовился! Роберт обернулся.

— Выйдешь за меня? — вымолвил он и в ответ на утвердительный кивок добавил радостно: — Я люблю тебя больше жизни!

Кася, возможно, и потомила бы его некоторое время, но форма предложения поразила ее до того, что, поправляя тюрбан из полотенца, она невольно наклонила голову. Подчиненный ворвался в кабинет начальника с пылающим лицом и страстным признанием на устах. При этом Гурский все время оборачивался, но как-то невпопад.

— Как я понимаю, ты не меня любишь больше жизни, а мою дочь, — выговорил шеф меланхолично. — Можешь жениться на ней хоть завтра. Только мне показалось, ты зашел совсем по другому делу?

Гурскому понадобилась целая минута, чтобы овладеть собой. Ему даже страшно стало — какой подвиг он только что совершил. Но служба прежде всего. Все личное побоку, докладывать следует ясно и четко.

— Произошло самое прекрасное убийство в мире, — объявил он Бежану.

Бежан не стал придираться.

— Да что ты говоришь? И что в нем такого прекрасного?

Вопрос удивил Гурского. Ведь ничего прекраснее союза с Касей быть не может! Он снова сделал над собой усилие, и ему удалось немного привести мысли в порядок.

— Если бы его не грохнули, я бы сегодня сюда не пришел. Ведь, кажется, уже поздно. Я... мне не хватало смелости сделать предложение Касе, сейчас же это получилось как-то само собой... По душе ли я ей? Как она...

— Конечно, по душе, — успокоила его Кася, внося в кабинет поднос с кофе. — Я уж думала, ты никогда в жизни не признаешься. Но ты все-таки сделал мне предложение, и я согласна. Разве можно быть таким глупым? Ладно, завтра поговорим. Теперь обсуждайте свои дела без меня.

Кася вышла. Гурского охватило неземное блаженство.

Счастье вообще-то переносится легче, чем горе. Радость окрыляет, черная тоска висит на шее камнем. Гурский окончательно пришел в себя, восторг наполнял все его тело могучей силой, мысли бежали быстро-быстро. В двух словах он доложил Бежану о случившемся.

Его рапорт произвел должный эффект.

— Холера! — выругался начальник, выслушав до конца. — Чума и малярия, ну мы и вляпались!

— Не мы! — мужественно возразил Гурский. - Я!

— Как же. Я ведь не брошу тебя в этом нужнике. Даже если захочу, не получится. Общими усилиями мы уж как-нибудь выберемся. Ну и завоняет же завтра. По моим расчетам, ближе к середине дня.

— Значит, не с утра пораньше? — обрадовался Гурский.

— Нет, не с утра. Так сразу они в себя не придут. К середине дня. До этого времени постарайся нарыть побольше, пока никто палки в колеса не вставляет. Как экспертиза? Дактилоскопия, микроследы?

— Неважно. Теперь-то я понимаю, поаккуратней надо было, но там такая атмосфера... Странная какая-то. Но я все разузнаю частным образом.

Они быстренько обсудили свои действия, понимая друг друга с полуслова. Бежан согласился с мнением Гурского, только подчеркнул, что острые углы следует обходить. Убийство носило политический характер, оба в этом не сомневались, и все странные обстоятельства призваны запутать следствие. Они пока еще не знали, прикроют убийцу сверху или нет. Тем не менее и Бежан, и Гурский сразу решили, что розыск проведут на совесть, самим интересно. Да и узнать кое-что новенькое насчет текущей расстановки сил на политической арене не помешает.