Бледная графиня - [57]

Отвинтив крепления, она, напрягая все силы, сдвинула крышку гроба графини Анны.

Что предстало ее взору, кроме набальзамированного трупа прежней хозяйки Варбурга, – этого стоящие за дверью сторож и каменщик видеть не могли, они следили за самой графиней. Высокая, статная, в белом платье, та явственно выделялась в окружавшем ее полумраке и тоже казалась существом загробного мира…

Порыв ветра ворвался в приоткрытую дверь и погасил стоявшие на полу свечи. Теперь лишь лунный свет проникал в склеп и слабо освещал графиню. Страшное и зловещее зрелище представилось наблюдателям.

Бледное лицо графини было потрясающей красоты, и в то же время горящий взгляд, устремленный внутрь гроба, внушал невольный ужас.

Постояв некоторое время над набальзамированным трупом своей предшественницы, графиня поставила крышку на место и подошла к гробу графа. Она принялась отворачивать болты, и в этот момент сильный порыв ветра захлопнул дверь склепа, скрыв дальнейшее от любопытствующих глаз.

– Значит, это правда, – шепнул сторож своему спутнику. – Воскресные ночи она должна проводить в гробу. Теперь мы сами в этом убедились.

– Да, – согласился каменщик, – она открыла гроб и что-то в него положила.

– Она не выходит? Свет погас, дверь закрылась, теперь она останется там на всю ночь. Только с первыми петухами она освободится и сможет вновь вернуться к людям.

– А если все-таки войти и посмотреть? – нерешительно предложил каменщик.

– Ни за что на свете! – воскликнул сторож. – Я не трус, но тут не спасет никакая храбрость.

– А я так пошел бы…

– Не вздумай, уйдем отсюда прочь, – прервал его сторож. – Пора нам обоим по домам. Теперь уже около часу ночи.

Спустя несколько минут приятели были уже далеко от склепа. Выйдя из парка, они разделились, и каждый двинулся своей дорогой.

Вскоре после этого показалась и графиня. Она заперла дверь и направилась к замку по освещенной лунным светом лужайке.

XVIII. ЭТО НЕ ЛИЛИ

Прошло две недели после праздника, устроенного фон Эйзенбергом. Стало быть, почти полмесяца с того дня, как доктор Гаген принял к себе неизвестную девушку.

В один из теплых сентябрьских дней по дороге, ведущей из города в замок, катила элегантная открытая коляска. В ней рядом с асессором Бруно фон Вильденфельсом сидела молодая красивая дама, тепло закутанная, несмотря на теплую погоду. Золотистые волосы ее густыми волнами выбивались из-под шляпы. Худое, бледное лицо свидетельствовало о недавно перенесенной тяжелой болезни. Глаза, оттененные длинными ресницами, были тусклыми и с беспокойством смотрели на Бруно.

– Не волнуйся, моя дорогая Лили, – ласково говорил он. – Прошу тебя, гляди на все спокойнее.

Лили! Да, это была спасенная от смерти молодая графиня. Но как она изменилась! Падение в пропасть и многодневное беспамятство не могли остаться без последствий.

Куда девались ее смеющиеся блестящие глаза, румянец на нежных щеках, веселый, беззаботный смех. Черты лица остались прежними, но выражение очень изменилось. И, как ни странно, девушка теперь стала необычайно походить на свою молочную сестру Марию Рихтер.

Лили испуганно сжала руку Бруно.

– Я боюсь, – прошептала она. – Маман ни разу не пришла навестить меня, пока я выздоравливала. Ты сам говоришь, что она даже не верит, что это я.

– Ей придется в этом убедиться, – сказал Бруно.

– Я чувствую, ты сам боишься этой встречи.

– Нет, дорогая Лили, если я и боюсь, то лишь за тебя.

– Маман не захочет узнать меня – даже когда я назову ей того, кто хотел меня убить.

– Должен сказать тебе, Лили, что, по-моему, ты ошиблась тогда. Сама посуди – ночь, буря, ты была взволнована. Мало ли кто может померещиться в темноте.

Лили отрицательно покачала головой.

– Нет, я в этом твердо уверена. Сверкнула молния, и я увидела его лицо… Нет, мне трудно вспоминать об этом, слишком трудно.

– Понимаю тебя, – сочувственно сказал Бруно. – После таких-то испытаний… Мне кажется, надо было бы еще подождать какое-то время, прежде чем ехать в Варбург, но ты сама настояла.

– Да, я хочу повидать маман и больше не беспокоиться о ней. Поэтому-то я и попросила тебя отвезти меня в Варбург. Я должна видеть маман, говорить с ней, я должна, наконец, высказать все, что знаю, чтобы дело это окончательно прояснилось. А теперь, уже на пути в замок, меня одолевает страх, которого я и сама не могу ни понять, ни объяснить.

– Это следствие долгой разлуки. Не сомневаюсь, что твоя маман будет счастлива увидеть тебя живой и невредимой.

– Будет или нет, но я должна была решиться на это. Пусть теперь маман все узнает сама, пусть убедится, что я – Лили, раз она никак не хочет верить в мое воскрешение. Мне и самой теперь все прошлое кажется сном, тяжелым и кошмарным. Когда я очнулась, мне показалось, что на мне лежит какая-то тяжесть, а голова моя была так слаба, что я не могла ни о чем думать, ничего припомнить.

– О чем ты подумала, когда очнулась в незнакомом месте? – спросил Бруно.

– Сначала я ничего не могла понять. Мне все еще казалось, что я сплю и вижу какой-то нелепый сон. А когда окончательно пришла в себя, то стало так тяжело на сердце, что захотелось снова уснуть и больше не просыпаться.