Благословенные монстры - [2]

Вспомнив, что уже мертв, Малахия моргнул и дотронулся до раны на груди. Она не кровоточила, но на ее месте совершенно точно зияла дыра, ведущая прямо к сердцу.

Он не должен был выжить.

На краю его сознания все еще звучали отголоски запредельного, но он не был готов вернуться в то состояние. Оказалось, что приобретение божественности похоже на лотерею, и хаос – не самый приятный приз. Каким бы сладким ни было предвкушение безграничной власти, боль в костях, которые ломались и меняли свою форму, стремясь прорваться сквозь кожу, ощущалась слишком ярко. Если бы Малахия надавил – совсем чуть-чуть, – то мог бы почувствовать, как становится чем-то большим. Он понимал, что уже подошел к самому краю и следующий шаг приведет к падению, но все же ему хотелось как можно дольше сохранять иллюзорное чувство контроля.

Он убил всего лишь одного бога. Впереди еще столько работы.

«Ну что ж, мальчик», – в сознание Малахии просочился ужасающий голос. У него в глазах потемнело, и из виду исчезли блеклые заснеженные горы с их бесконечной белизной. Не осталось ничего, кроме тьмы.

Малахию было сложно напугать. Он знал все о кошмарах и хаосе. Ему было знакомо ощущение горящих углей на коже, острых иголок под ногтями, живых теней, которые разрывали его на части и собрали заново, создавая что-то новое, что-то неправильное. Он знал, что такое боль. Знал, что такое хаос. Он сам был хаосом.

Но по сравнению с этим хаос казался чем-то мелким и даже рациональным. Это была совокупность всех ужасов мира, превращенная в нечто еще более страшное. Простые, незначительные слова, прозвучавшие из ниоткуда, сковали его запястья и затянулись на шее тугим ошейником. Или обещанием.

«Что ж, – ответил Малахия, стараясь показать Черного Стервятника, а не испуганного мальчишку, – тебе здесь не рады».

Это был неверный ход, и голос лишь мерзко рассмеялся в ответ. Кромешную темноту в его глазах озарили белые вспышки боли. Он был так молод против того, что овладело им.

«Я устал от смертных, которые думают, что могут мне противостоять, – сказал голос. – Я так долго тебя ждал. Но для этого еще будет время. У нас будет время для всего на свете, и особенно для того, чего хочу я. Но сперва нам с тобой нужно познакомиться».

Сердце Малахии билось так быстро, что, ему казалось, оно вот-вот не выдержит напряжения и остановится навсегда. По крайней мере, его смерть остановила бы этот кошмар.

«Тогда ты должен назвать мне свое имя».

«Заслужи это».

Малахия не знал, как ему удалось спуститься с горы. Он стоял возле странной церкви, чувствуя, как каждая клеточка тела разрывается от боли, а лес поглощает его изнутри.

Он привык, что его зрение рассредотачивается каждый раз, когда на теле открываются новые глаза. Привык к вечному непостоянству хаоса. Но эта боль была совсем иной, и ему ничего не оставалось, кроме как стиснуть зубы и терпеть.

Церковь была деревянной, хотя раньше ему казалось, что она построена из камня. Малахии хотелось укрыться от ветра, почувствовать хоть что-то, кроме обжигающего холода. Дверь легко открылась от его прикосновения. Он закрыл ее за собой и с наслаждением погрузился в тишину.

Пол, стены и старые иконы покрывал мох. Малахия чувствовал, как лес цепляется за его истощенное сознание, пытается разорвать его на части, ни на секунду не прекращая высасывать из него остаток сил. Он пересек коридор и закрыл дверь на лестницу, ведущую к колодцу. Ему не хотелось думать о том, что сделала Надя. Кости громко хрустели под подошвами его сапог, пока он шел к святилищу. Он прошел мимо, надеясь найти комнату поменьше, чтобы свернуться в клубок и наконец-то согреться.

Может, ему уже никогда не удастся согреться.

Пробравшись сквозь гниющие растения и хрупкие кости, Малахия обнаружил небольшую комнату, судя по всему, предназначенную для смотрителя церкви. Он побросал в старую печь обломки мебели и потянулся к своей книге заклинаний, но ее не было на месте. Равно как и кинжала, который он много лет носил с собой. В один миг его охватило разочарование, тревога и жгучий страх. Зажмурив глаза, он рухнул на землю, а из его груди вырвался долгий, прерывистый вздох.

Малахия закрыл лицо руками в надежде, что больше не услышит кошмарный голос. Он подозревал, что существо всегда было где-то поблизости и наблюдало за каждым его шагом. Чудовище выжидало, чтобы нанести удар в самый неожиданный момент. Пока он изо всех сил жмурился, прикрывая лицо ладонями, на его руке открылись новые глаза. Это сильно сбивало с толку.

Разорвав смертные узы, связывающие его с этой реальностью, Малахия гораздо острее ощутил, как много отняли у него Стервятники. Как много он потерял. Но насколько реальными были его воспоминания?

Ему вспомнился мальчик со шрамом на глазу, которому он носил книги в комнату после того, как на мальчика напали наемные убийцы. Как он слонялся по дворцу, пока они с мальчиком не вернулись к занятиям.

Его брат.

Серефин. Его убийца.

Когда-то Малахия мечтал о семье, но сейчас хотел забыть о ее существовании. Уж лучше навсегда заменить ее той ложной семьей, которую он сам для себя создал. Примириться с этой мыслью было непросто.