Благородный восьмеричный путь Будды - [4]

Крис Паулинг Октябрь 1990 

Совершенное видение Природа бытия

Как бы мало мы ни знали о буддизме, нам, как минимум, известно, что это некий духовный путь или духовная стезя. Буддизм — это путь, или стезя, ведущие к постижению высшей истины или к объединению с истинной реальностью, к состоянию, которое мы называем Просветлением, Нирваной или обретением исконно присущего нам состояния будды. Путь этот описывают по-разному, и, пожалуй, самое известное из его описаний — так называемый Благородный Восьмеричный Путь.

Благородный Восьмеричный Путь — четвертая из Четырех Благородных Истин. О них говорится уже в первой проповеди Будды, проповеди о повороте колеса Дхармы, которую он произнес вскоре после того, как обрел полное Просветление в Оленьем заповеднике близ Сарнатха. Главным содержанием этой проповеди, в которой Будда передал человечеству свое великое духовное открытие, были Четыре Благородные Истины: истина о страдании, истина о причине страдания, истина о прекращении страдания и истина о пути, ведущем к прекращению страдания. Последняя истина есть не что иное, как Благородный Восьмеричный Путь.

Если проследить историю буддизма, то во всех странах, куда распространилось учение Будды: в Индии, Тибете, Бирме, Таиланде, Японии, или Шри-Ланке, в каждой школе, в каждой традиции мы будем снова и снова находить упоминание о Четырех Благородных Истин и, в особенности, о Благородном Восьмеричном Пути. Поэтому, если мы не знакомы с этими истинами — прежде всего, с истиной о пути и не усвоили их до известной степени, то мы очень мало знаем о буддизме.

Выражение «Благородный Восьмеричный Путь» — это перевод санскритского термина арья-аштангика-марга (пали арийя-аттхангика-магга). Слово арья, которое мы переводим как «благородный», имело в древней Индии, скорее, этнический смысл: так называли завоевателей, которые из Средней Азии через северо-западные перевалы вторглись на индийскую территорию и подчинили себе коренное население. В ходе столетий слово арья и произошедшее от него прилагательное «арийский» постепенно приобрели этический и духовный смысл. В буддизме это слово означает все то, что прямо или косвенно относится к познанию абсолютной реальности. Словом арья может быть названо все, что имеет отношение к духовности (духовный путь, духовная цель и прочие аспекты духовной жизни). Таким образом, арья — это не только «благородный», но и «святой».

Поэтому некоторые переводчики говорят не только о Четырех Благородных Истинах и Благородном Восьмеричном Пути, но и о Четырех Святых Истинах и Святом Восьмеричном Пути. В связи с этим Лама Говинда однажды рассказал мне забавную историю. В самом начале зарождения буддизма в Германии там существовали две группы: одна из них отстаивала значение «благородный», в то время как другая утверждала, что слово арья значит «святой». Причем сторонники «святой» группы и «благородной» постоянно враждовали друг с другом. Эта история наглядно показывает, из-за чего люди способны ссориться, а кроме того, подчеркивает, что нельзя придавать слишком большое значение словам. Хотя известная разница между «благородным» и «святым», быть может, и существует, но в целом спор разгорелся вокруг сравнительно маловажного вопроса.

Санскритское слово ашта означает просто «восемь», а анга — «член», «часть» или даже «росток». Так, в некоторых современных северо-индийских наречиях есть слово панчангапранама: поклон «пятью членами», то есть поклон, в котором участвуют две руки, две ноги и голова. В санскрите и пали голова называется уттаманга или «высший член». И хотя мы представляем себе Благородный Восьмеричный Путь как восемь следующих друг за другом стадий или шагов, указанное употребление слова анга все же предполагает, что шаги эти следуют, скорее, одновременно, нежели последовательно. Путь восьмеричен в том смысле, что он восьмичленен или восьмичастен, а не потому, что состоит из восьми шагов. Maрга же означает просто «путь».

Совершенное видение

Первый «шаг» — это самьяг-дришти (пали самма-диттхи). Обычно это выражение переводят как правильное понимание, но такое толкование нельзя считать удовлетворительным. В данном случае, как и при передаче многих других буддийских слов и выражений, можно понять истинное значение слов, лишь углубившись в язык оригинала. Что в действительности значит самьяг-дришти? Слово самьяк (или самьяг), служащее приставкой ко всем восьми ангам, или членам пути, означает «надлежащий», «полный», «исчерпывающий», «целостный», «законченный», «совершенный». И, уж конечно, оно не значит «правильный» в противовес «ошибочному». Когда говорят о «правильном понимании», создается впечатление о неком «правильном» понимании, противоположном ошибочному пониманию, о правильном действии, противоположном ошибочному действию и т. д. Это создает довольно узкое, чисто моралистическое представление о пути. Однако самьяк означает гораздо больше, чем просто «правильный». Как я уже сказал, это «полный», «целостный», «совершенный». И наилучший перевод — это, пожалуй, «совершенный».

Дришти происходит от корня со значением «видеть» и означает «взгляд», «зрение», «видение». Это не просто «понимание» и уж, конечно, не понимание в сугубо теоретическом, интеллектуальном или абстрактном смысле. Это нечто прямое, непосредственное, интуитивное. Если мы не долго думая переведем первый член пути как «правильное понимание», то в наше исследование — и в практику — буддизма с самого начала вкрадется едва уловимое заблуждение. Ведь самьяг-дришти — это, скорее, «целостный взгляд», или «совершенное видение». Переведя его таким образом, мы гораздо ближе подходим к подлинному значению слова, к внутреннему ощущению, заключенному в данном выражении. Сравните оба перевода, попытайтесь прочувствовать внутреннее, духовное качество обоих, и вы обнаружите, что «совершенное видение» весьма отличается от «правильного понимания». «Правильное понимание» — это нечто заурядное, обыденное, интеллектуальное. Но стоит произнести «совершенное видение», как перед нами словно открывается новый мир, возникает новое измерение. Поэтому впредь давайте использовать термин совершенное видение — условно говоря, видение природы бытия, и того, как все есть на самом деле.