Благородные лики валюты, или Книга о тех, чьими глазами на нас смотрят деньги - [24]

— Такое-не такое… Мы тут сами разберемся, — сказал Гуаикайпуро и всех их выгнал. Все-таки порох порохом, но превосходство в живой силе и знание театра военных действий тоже кое-что значит. Испанцы обиделись и ушли, но обещали вернуться и вскоре обещание свое сдержали. Они вернулись и Гуаикайпуро от них пару раз прилично получил, так как испанцы учли прошлые свои ошибки, сделали нужные выводы и пришли не сами по себе, а с союзниками — другими индейцами. Племен-то вокруг много и кое-кто из вождей пожелал быть самым главным начальником, после испанского губернатора.

Гуаикайпуро, видя такое дело отступил. Испанцы посчитали, что урок тот получил хороший и, оставив там бригаду золтодобытчиков, отбыли восвояси играть на гитарах и петь серенады своим доннам, рассчитывая, что их золоту теперь ничего не угрожает.

Гуаикайпуро не преминул этим воспользоваться и разочаровал гостей из-за моря. Он вернулся и перебил на прииске всех, кого нашел…

Это создало ему репутацию умного и дальновидного военачальника, а после того, как он разгромил отряд, снова посланный на его усмирение, он вообще стал центральной фигурой в индейском сопротивлении. Несколько лет после этого испанцы не трогали его. К сожалению, и наш герой не став развивать успехи, оставил испанцев в покое. Вероятно, он считал, что так оно и будет всегда — пришельцы где-то там, в нескольких городах, а он — тут… Но он просчитался. Испанцы пришли сюда для того, чтоб остаться. Колония развивалась, испанцев становилось все больше и больше. Они основывали новые города и чтоб обеспечить их безопасность, принялись решать вопрос с Гуаикайпуро радикально.

Как это часто бывает, его „сдал“ кто-то из своих.

Проводники-индейцы привели солдат к хижине, где он жил и те убили его.

Написал эти строки и отчего-то представилась картина „Ленин в разливе“… Шалаш, сидя на пеньке, Ленин что-то пишет в блокноте на коленке и окружающие его со всех сторон кровожадные индейцы вместе с конкистадорами…

Чур меня!

Появление Гуаикайпуро на современной купюре в какой-то мере символично. Уж больно похожая ситуация складывается в стране. Только вместо испанцев с гитарами и кремневыми ружьями в Венесуэлу лезут американцы с долларами.

20 боливаров. Мария-Луза Де Арисменди (1799–1866).

Частенько, и даже чаще всего женщины почему-то отмечаются в Истории не столько собственными делами, сколько тем, что помогали или по крайней мере пребывали рядом со своими мужьями, когда те творили Историю.

Но вот с нашей героиней, нашедшей свое место на двадцатке произошло не так. Хотя она не и поднимала войска в атаку, не сражалась на баррикадах, но ей довелось проявить свой, особый женский героизм, который в каком-то измерении покруче мужского, того самого, который проявляется под вражескими пулями.

Мария-Луиза рано вышла замуж, хотя это „рано“ только по нашим меркам. В те времена 15-тилетняя невеста не редкость. Даже беременность в таком возрасте не была чем-то удивительным.

Мужем ее стал один из лидеров борьбы за независимость Венесуэлы — генерал Хуан Баутиста Арисменди и испанцы, арестовывая Марию-Луизу, рассчитывали чрез это надавить на него. Супруг Марии оказался крепким орешком и под стать мужу оказалась и сама Мария.

Тюрьма — это не то место, пребывание в котором идет на пользу здоровью. Для Марии пребывание там закончилось смертью новорожденной дочери и проблемами с собственным здоровьем, однако она не пошла на поводу у тюремщиков, не изменила своим принципам.

После смерти дочери ее депортировали в Испанию, где также заключили в тюрьму. Через несколько лет ей удается бежать — мир не без добрых людей — и она возвращается в Новый Свет, к мужу.

Её жизнь стала для венесуэльцев образцом беззаветной любви с собственной стране.

Впоследствии они с мужем жили в Каракасе, где она, будучи авторитетной фигурой, участвовала в политической жизни страны, что впрочем, не помешало ей снова испытать радости материнства. До конца жизни она родила одиннадцать детей.

В знак признания её заслуг перед страной её останки были погребены в Национальном пантеоне.

50 боливаров. Симон Родригес (1769–1854). Философ.

Симон Родригес родился в неродовитой семье — не случилось у него предков дворян и землевладельцев и когда он вырос и встал вопрос о добыче пропитания, то он решился просто — городской совет города Каракаса назначил его на должность учителя в „Школу чтения и письма для мальчиков“.

Мало ли на этом свете учителей? Тот-и оно…

Так что возможно мы и не узнали бы ничего об этом человеке, если б он попал в другую школу, в которую не поступил бы учиться мальчик под фамилией Боливар. Симон Боливар.

Возникает вопрос — как так получается, что в одном месте сходятся люди, которые оказывают друг на друга такое влияние, что История от их мыслей и действий начинает потрескивать и меняться? Случайность это или закономерность?

Ну ладно. Оставлю эту мысль „на потом“…

Наш учитель оказался не простым парнем! Он принял участие в заговоре Гуля. Заговор, правда не был ориентирован на завоевание независимости Венесуэлы. Он касался больше самой Испании и свержения там монархии с установлением республиканского строя. Кстати отмечу, что революционеры бывших империй в чем-то похожи. Испанские заговорщики планировали сделать то, что сделали большевики, захватив власть на развалинах Российской Империи — предоставить свободу всем народам и колониям. В этой части интересы нашего скромного учителя и заговорщиков сходились, однако о ничего у них не вышло. Заговор раскрыли и нашему героя пришлось бежать на Ямайку. Потом он переезжает в США, затем — во Францию… Там он встретил своего ученика — Боливара. Тому уже 21 год и он вполне законченный революционер. Они вместе путешествуют и в Риме, в присутствии нашего героя Боливар дает свою знаменитую клятву „Я клянусь перед вами, я клянусь Богом моих родителей, я клянусь честью, я клянусь моей Родиной, что не буду давать ни покоя своим рукам, ни отдыха душе моей, пока я не разрушу оковы, в которые мы закованы по воле испанской власти.“