Благие намерения - [19]

– Только представить себе! У меня есть сын, а я даже не знала об этом! – щебетала она над девятилетним мальчиком, так же ошарашенным неожиданным поворотом событий, как и его отец. – Знаешь, ты очень похож на отца. Те же обворожительные серые глаза и черные ресницы. И тот же подбородок. О, я так счастлива! Я обрела мужа и сына в один и тот же день!

Взяв Ника за руку, она повела его к дому, продолжая на ходу болтать. Несколько ошеломленный Ноубл последовал за ними, ожидая, когда же она заметит, что мальчик не говорит.

– Холодный ужин, миссис Хог, – дал он распоряжение экономке. – Дорогая, миссис Хог покажет вам ваши комнаты. Я буду ждать вас в библиотеке через час. Ник, Роджерсон, если не возражаете, давайте пройдем в мой кабинет.

Ноубл подождал, пока Джиллиан в сопровождении двух псов устрашающего вида поднялась по лестнице, и направился в кабинет к сыну и воспитателю. Он был уверен, что его несчастный сын не примет мачеху, но пока что граф видел на лице мальчика только удивление и очень надеялся, что интуиция его не подвела и что Джиллиан окажется лекарством, которое необходимо Нику, чтобы вернуться к жизни. Отлично зная, что ввергло мальчика в ад, лишив его речи, Ноубл был терпелив и соблюдал советы докторов, однако его сын все еще отказывался говорить. Сам Ноубл тоже возвел в душе прочные стены против боли и сердечной тоски и точно знал, как тяжело будет Джиллиан завоевать мальчика. Но он был уверен, что если кто-то и может это сделать, то только Джиллиан. Не обращая внимания на сына и его воспитателя, лорд Уэссекс, глядя в окно, думал о жене. Она нашла способ сломить его оборону, и от этого ему было не по себе. С каждой минутой, проведенной в ее обществе, граф понимал, что, пока сам будет заканчивать дела в городе, просто необходимо оставить Джиллиан на месяц в имении. Она поселится в Нидеркоуте и начнет колдовать над erQ сыном, а он сам таким образом отгородится от опасного воздействия ее наивного и жизнерадостного взгляда на мир. Отвернувшись от окна, лорд Уэссекс попросил у воспитателя отчета, а когда тот закончил, долго говорил с сыном о том, какого ожидает от него отношения к мачехе, и спросил, чем он занимался. В ответ Ник пожал плечами и без всякого выражения посмотрел на отца. Ноубл и не подозревал, что он сам пользовался на людях точно таким же взглядом. Но Роджерсон это видел и, искренне любя и своего воспитанника, и своего патрона, горячо молился, чтобы новой графине удалось то, что не удавалось другим, – добраться до потайных уголков души отца и сына.

– Как вы нашли свои апартаменты? – спросил Ноубл жену, когда чуть позже они вдвоем сидели за холодным ужином у камина в библиотеке.

– Поднявшись по лестнице, я пошла направо, – ответила Джиллиан.

– Это старая шутка, – отозвался граф, принимаясь за ветчину.

– Я знаю, – улыбнулась Джиллиан, – но ничего не могу с собой поделать. Признаюсь, милорд, комнаты… Ну, честно говоря, мы несовместимы.

Одна изящная бровь поползла вверх, и у Джиллиан задрожали пальцы от желания откинуть волосы, упавшие на лоб мужа, и погладить эту бровь.

– Как это понимать?

– Они розовые, милорд.

– Ноубл!

– Они розовые, Ноубл. Ярко-розовые. А я ужасно выгляжу на розовом фоне.

– Джиллиан, – отрезав кусочек утки, он положил его ей на тарелку, – теперь вы графиня Уэссекс, хозяйка этого дома и трех других. Если вам что-то не нравится, вы можете все переделать.

– Правда? Все, что угодно?

– В пределах разумного, конечно, – кивнул граф.

– Конечно, – согласилась Джиллиан.

К счастью, граф был занят собственной тарелкой и не заметил озорного блеска в глазах жены.

Ужин, быстрое знакомство с домом, визит на конюшню, чтобы устроить собак, – и оставшиеся вечерние часы быстро пролетели. Джиллиан, в своей лучшей ночной сорочке и довольно выношенном ночном халате, оставшись одна в отвратительно розовой спальне, поджидала мужа. Она была немного расстроена соболезнующим взглядом, который, уходя, бросила на нее новая горничная. Но предвкушение событий, которыми должен был завершиться этот день, отвлекло ее от чрезмерного беспокойства, и Джиллиан только горячо надеялась, что не сделает Ноублу ничего такого, что помешает ему все объяснить ей.

– Опять витаете в облаках, дорогая?

Джиллиан вскочила и обернулась. Ее муж в ярко-синем бархатном халате, не доходящем ему до лодыжек, и, как и она, босой, закрывал за собой дверь, соединяющую их комнаты.

– Да. У вас босые ноги?

– Как и у вас. – Взяв Джиллиан за руки, Ноубл ласково тянул ее к себе, пока она не оказалась прижатой к его груди. – Учитывая обстоятельства, вполне естественно, что вы напуганы, дорогая. Даю слово, что сделаю все возможное, чтобы не причинить вам боли, но боюсь, в первый раз вам будет не совсем приятно.

Взглянув в его серые глаза, Джиллиан удивилась, что когда-то могла назвать их ледяными. Сейчас они горели огнем, который согрел ее до самых кончиков босых ног. Ее не заботило, какие неприятности сулит ей вечер. Пока она оставалась в пламени этих прекрасных глаз, Ноубл мог делать с ней что угодно: щипать до синяков, мучить, пытать на дыбе в подвале…

– В Нидеркоуте нет подвала. – Обняв жену рукой за талию, граф крепче прижал ее к себе. – Тетя объяснила тебе, чего ожидать сегодня вечером?