Black Sabbath: история группы - [185]

Билл продолжил: «Я тут, в Лос-Анджелесе, веду одно радиошоу, которое выходит раз в месяц. Там я ставлю „Grave", „In Flames", „Soilwork"… одной из моих самых любимых групп сейчас является „Mnemic", та, что заключила контракт с „Nuclear Blast". Вот это, мать ее, крутотень, я ее просто обо­жаю! Что-то вроде „Slipknot", только еще современнее. Кстати, „Slipknot" мне тоже очень нравится, я знаю оттуда пару чува­ков. Это одна из групп, с которых все это и началось. Если копнуть глубже, давайте взглянем на „Slayer" и „Metallica" - сразу станет понятно, кто стоял у истоков движения. Немного неловко себя чувствую, когда ставлю „Pantera", - теперь, когда умер Даймбэг. „Pantera" была отличной командой, как и некоторые другие проекты ее участников. Мне нравится новая музыка».

Гизер тоже сильно изменился с тех пор, как таранил го­ловой статуи и другие предметы искусства. Однако и ему не удалось избежать проблем. По его словам, основным испы­танием стала для него борьба с депрессией: «С тех пор как я узнал о своей проблеме, мы [в „Sabbath"] довольно часто о ней говорили. Кстати, о разговорах: именно они помогли Оззи и Биллу справиться с алкоголизмом: Билл стал кем-то вроде консультанта, и они с Оззи теперь еще ближе друг другу, чем раньше. Но я в этом не участвовал, поскольку мои проблемы были связаны не с алкоголем». Теперь, когда Батлер справил­ся с депрессией, он с новыми силами занялся сольной карье­рой.

Гизер рассказал мне, что за эти годы он серьезно вырос как музыкант: «С тех пор [как я начал играть] мои навыки однозначно улучшились. Иногда я слушаю свой первый аль­бом и размышляю: „Черт возьми, как же мне удалось сочи­нить эту музыку?" Я говорю не о технике, а скорее о том, как у меня получилось расставить ноты в таком порядке, пони­маешь? Сейчас, когда я смотрю на свой бас, то думаю, что достиг предела своих возможностей и ничему больше на­учиться просто не могу - не хватает таланта. Когда я думаю, что бы сыграть, то впадаю в какой-то ступор. Вот, например, приходит Тони и приносит рифф, а я сажусь и начинаю раз­мышлять: „Вот черт, что же мне под это сыграть?"

Это не зна­чит, что рифф плохой, просто у меня не проходит ощущение, что мне хватит таланта и музыкального чутья сделать его лучше. Если хочешь, гитарная партия - это что-то вроде авторской колонки в журнале - кому-то нравится, кому-то нет. Я долгое время „вел свою колонку", но она, как мне кажется, оказалась отстойной. Несколько раз у меня мелькала мысль: „Надо завязывать с творчеством, все, что я делаю, - хлам". Очень помогают разговоры с кем-нибудь вроде Тони. Все, что я могу сделать, - запихнуть сомнения поглубже и поверить в себя. В конце концов, только ты сам можешь вытащить себя из без­дны сомнений и неуверенности. Если кто-то говорит: „Ты не против сделать вот это?" - начинаешь думать: „Это непло­хо, но идея не моя, а чья-то чужая. Я все еще неудачник, мои идеи - дерьмо". Нужно дать себе время. Вот я, например, общаюсь с Тони, мы решаем переключиться на что-то другое, и у меня появляется передышка - время, чтобы все обдумать и вернуться с идеей, которая будет соответствовать моим прежним стандартам… Теперь я осознаю свои возможности, знаю, где их предел, и принимаю их такими, какие они есть. Долгое время я пытался освоить эту чертову манеру игры на басу большим пальцем. И стоило мне услышать, как кто-то действительно круто играет в этой манере, я сразу начинал переживать, что я никогда не смогу играть так же хорошо, как этот парень. А смысл? Эта техника даже не подходит к той музыке, что мы играем. Теперь я знаю предел своих возмож­ностей и довольствуюсь тем, на что способен. Я уже не стрем­люсь быть величайшим басистом на земле. Все, чего я хочу, - достойно выступать в составе своей группы… Я и без того всегда стараюсь придумать что-то необычное, а не просто бренчать „си-соль" всю песню. Всегда что-нибудь придумаю, чтобы музыка звучала интересно».

Кроме того, Гизер вовсе не чужд вдохновения - он сам говорит, что его регулярно посещают различные идеи: «Ко мне вдохновение всегда приходит после гастролей. Делаешь что-то каждый день, проникаешься определенными ритмами. Потом турне заканчивается, но остается ощущение, что пря­мо сейчас нужно выйти и сыграть. Поскольку концертов ни­каких нет, то идешь в студию и начинаешь сочинять. Только в эти моменты меня и посещает вдохновение. Единственное, что пробуждает во мне желание сочинять музыку, - живые выступления. Большинство своих вещей я сочинил сразу по­сле гастролей. Именно в этот момент я все еще на взводе от необходимости регулярно выступать, пальцы работают как надо, все еще живешь дорогой, живешь рок-н-роллом».

Когда дело доходит до написания музыки, Гизер предпо­читает работать по старой доброй методике «Sabbath»: «Когда мы только начинали сочинять, мы всегда собирались вместе. Так все и рождалось - Тони придумывал рифф, я добавлял басовую партию, Билл - ритм, а Оззи - текст или основной мотив. Песни можно услышать именно в том виде, в котором мы их сочиняли. Мы всегда сразу понимали, получится что-нибудь или нет, какой песне чего не хватает и что куда до­бавить. Совместная работа просто необходима, и в ней была вся суть. Если что-то не получалось, мы переходили к следу­ющей песне или меняли, например, вокал. Дио нравилось работать от риффа - он уходил домой и возвращался с уже готовой вокальной партией. А вот Оззи, наоборот, любит работать в реальном времени. Мы всегда знали заранее, на что это будет похоже, знали, что нужно поменять, чтобы все было как надо: „сейчас я напишу текст для этой песни, и она будет полностью готова"… Никогда не боялись следовать сво­им чувствам. Думаю, все это и помогало нам оставаться „Black Sabbath". Послушайте наши работы начиная с четвертого аль­бома: мы экспериментировали с соулом, на что решался дале­ко не каждый. При этом в той же песне могли звучать сочные бас и гитара, слегка разбавленные синтезатором, а следую­щим треком могла идти классическая баллада. Нам казалось, что, если мы не будем развиваться, стагнация убьет группу… Известность приносит уникальная музыка, хотя в то же время никто и никогда еще не писал стопроцентно уникальной музы­ки. Ее просто не существует».